Как жить с французом? - Дарья Мийе

Старушки — главные клиентки парижских парикмахерских. Там их стригут, красят и укладывают, как светских львиц, ради ежемесячного покера с подругами или визита родственников в дом престарелых. Дамы после пятидесяти посещают спа ради питательных масок для зоны декольте. Женщины после сорока тренируются в спортзале.

После тридцати барышни в обязательном порядке бегают. Девушки же ходят в бары и на дискотеки, полагая, что не стоит тратить время и деньги на то, что им и так дано от природы. Поэтому ресепшионистка очень удивилась, увидев на пороге меня.

— Тут спа-салон, — на всякий случай уточнила она.

— Я знаю, это на двери написано, — ответила я.

Угадав во мне иностранку по акценту, девушка рекламно улыбнулась, сделала приглашающий жест в сторону кресла и протянула мне красивую книжечку с перечнем услуг.

— У нас есть даже на английском, — сказала она, гордая предусмотрительностью своего заведения.

Я пристроилась на единственном кресле между фикусом и кулером. Видно, очередей тут не бывает, несмотря на наличие прейскуранта на разных языках. Я растерянно пролистала книжицу два раза. Понятно же, что я пришла сюда не за балийским массажем — я месяц назад ездила на Бали по работе и не хотела рисковать впечатлением. Хотелось чего-то аутентично французского, например скраба толчеными виноградными косточками или маски для волос с запахом камамбера. А меню этого заведения исчерпывалось семью довольно стандартными позициями.

— Мне, пожалуйста, массаж горячими камнями, — смирилась я.

— Конечно, — просияла ресепшионистка. — Пройдите за мной.

Тут самое время порассуждать о том, в чем же прелесть спа — этих трех букв, из-за которых косметические процедуры вдруг начинают стоить несусветных денег? На мой неискушенный взгляд, в том, что твои желания угадывают прежде, чем они успели возникнуть. Снимаешь платье — прямо под рукой оказывается удобная вешалка с функцией паровой глажки; идешь по кафелю — он одинаковой температуры с телом; окунаешься в купальню — ступени на лесенке повторяют изгиб стопы; не хочешь мочить волосы под душем — в нише с шампунем лежит одноразовая шапочка, а уж свежие полотенца разложены во всех местах, где могут внезапно понадобиться.

Когда ресепшионистка завела меня в зал с тремя массажными столами, я подумала, что все другие кабинеты заняты и меня определили в комнату для семейного расслабления. Когда она указала на табуретку в углу и предложила оставить на ней одежду, я подумала, что, возможно, все другие кабинеты, включая раздевалки, закрыты на ремонт и семейный сьют вынужден принимать всех посетителей, потому в нем нет привычных удобств. Сомнения исчезли, когда я стянула носки и поставила ступни на пол — он был холодный.

В конце процедуры многофункциональная девушка (она вела запись по телефону, она же массажировала, она собирала клиентские отклики и она же принимала оплату — похоже, она была единственным работником этого салона) принесла пиалу с чаем и анкету. Мне предлагалось оценить ее работу по пятибалльной шкале и ответить на вопрос, посоветую ли я это заведение подруге. Девушка устроилась напротив меня с безмятежной улыбкой, готовая принимать комплименты и благодарности. Я медлила. Я вспоминала ее холодные, вялые руки на своей спине, гнетущую тишину кабинета, полупрозрачную шторку, которой мой интимный микрокосм был отгорожен от соседних массажных столов… Неужели буржуйские предрассудки позволят мне испортить ей вечер?

Девушка бросала подбадривающие взгляды и косилась на анкету.

Я повертела ручку между пальцев.

— Понимаете, я приехала из такой страны, где под спа понимают нечто другое, — начала я дипломатично.

— Откуда вы? — оживилась массажистка.

— Из России.

— А-а… — понимающе протянула она.

— Там индустрия красоты поставлена на широкую ногу, — поспешила прервать я ее опасения. — На ОЧЕНЬ широкую, понимаете?

Она кивнула. Теперь она представляла себе обертывание из черной икры и массажное масло на основе нефти.

— Поэтому если мы говорим о русских подругах, то, буду с вами откровенна, не посоветовала бы.

Девушка изо всех сил старалась сохранять нейтральное выражение лица, но в тот день она раз и навсегда возненавидела русских.

— Что же до французских подруг, то, наверно, посоветовала бы. Только у меня их пока нет.

«Неудивительно, при таком-то снобизме», — подумала я за массажистку.

— Какие именно подруги имеются в виду? — спросила я, занеся ручку над листком.

— Наверно, французские, — нерешительно ответила девушка, вычисляя в уме размер квартальной премии, которой она рискует. — Другие к нам нечасто ходят.

Я улыбнулась и поставила галочку напротив «да». Вряд ли мой честный ответ помог бы улучшить качество сервиса. Чтобы исправить все замеченные недочеты, мало было книги жалоб и предложений — надо было взять этот салон в свои руки и все переделать по-своему. Такое желание возникало у меня в большинстве французских заведений. Коммерсантам я бы подсказала нанять двух продавцов на разные смены, чтобы не закрывать магазин в воскресенье и понедельник. В банках расставила бы кресла в зале ожидания и посадила не одного, а нескольких операционистов для работы с населением. Интернет-сайты обязала бы иметь бесплатные номера справочной службы и в разы сократить срок доставки на дом. Снизила бы стоимость лицензии на такси — это бы повысило конкуренцию, снизило тарифы и научило водителей учтивости. В Париже фронт работ для кризис-менеджера огромен!

А Гийом между тем все чаще заговаривал о переезде. Я использовала уже все шуточные отговорки, а он продолжал закручивать гайки. Подруги завидовали мне, а я злилась: ну почему именно сейчас, когда карьера набирает обороты, когда открываются блестящие перспективы, когда можно начинать думать про инвестиции капитала?.. Все в жизни происходит очень не вовремя.

«Сколько их уже? Пятнадцать тысяч или двадцать? Еще немного подкопить, и можно бесплатно слетать в Париж. Вот как раз после этой поездки, наверно, и наберется недостающее».

Я стояла перед стойкой регистрации в очереди на посадку и вертела в руке карточку «Скайтим» — программы лояльности для часто летающих пассажиров. Очередь продвинулась вперед, и я мыском ноги подтолкнула спортивную сумку: в ней лежали кеды на белой (!) подошве (чтобы не пачкать палубу), несколько смен белья, запас таблеток от укачивания, огородные перчатки (чтобы не сжечь ладони о шкоты) и ветровка. Коллега сказала, очень хорошая ветровка, надежная — в прошлом году прошла испытание норвежской рыбалкой. На регату в Хорватию меня собирали всей редакцией: над моей неприспособленностью к походным условиям смеяться неловко, как над бородатым анекдотом.

Я подсчитывала в уме мили до Загреба и обратно и уже несколько секунд не могла сложить в столбик три и девять. Не могла, потому что в поле моего рассеянного взгляда попал мужчина… такой очень особенный мужчина, ни на кого не похожий и одновременно ужасно знакомый. Я смотрела на него, и в организме происходила бурная химическая реакция. Как будто мне вкололи какой-то запрещенный препарат. Сердце заколотилось, веки широко открылись, легкие расправились, словно от воздушной струи, в носу защекотало.