Запри все двери - Райли Сейгер

Я узнаю, что после первых трагических инцидентов в истории Бартоломью наступило сравнительное затишье. В двадцатые и тридцатые годы произошла всего пара происшествий. В 1928 мужчина упал с лестницы и сломал шею. В 1932 молодая актриса скончалась от передозировки лауданумом.

Я узнаю, что на лестнице якобы видели призраков – то ли мужчину, сломавшего шею, то ли кого-то из слуг, погибших от гриппа.

Я узнаю, что в одной из квартир – номер не называется – тоже обитает призрак, предположительно уже упоминавшейся Эдит Хэйг.

И еще я узнаю, что первого ноября 1944 года, когда Вторая мировая война близилась к своему кровавому финалу, в Центральном парке нашли тело жестоко убитой девятнадцатилетней девушки, работавшей в Бартоломью.

Ее звали Руби Смит, и она была горничной Корнелии Суонсон, бывшей светской львицы. Как рассказала сама Суонсон, Руби часто гуляла в парке по утрам, прежде чем разбудить хозяйку ровно в семь часов. Когда она так и не появилась, Суонсон отправилась в парк, чтобы найти ее, и обнаружила тело среди деревьев прямо напротив Бартоломью.

Тело Руби вскрыли и выпотрошили – не было нескольких внутренних органов, включая сердце.

Орудие убийства так и не нашли. Как и внутренние органы.

Газеты тут же прозвали происшествие «рубиновым убийством».

На теле отсутствовали какие-либо следы борьбы, и следствие заключило, что Руби знала нападавшего. Вокруг тела не нашли следов крови, что навело полицейских на мысль, что несчастную горничную убили не в парке. А вот в маленькой комнатушке в квартире Корнелии Суонсон, где спала Руби, кровь была. Одно-единственное алое пятнышко прямо за дверью.

Корнелия Суонсон тут же стала главной подозреваемой. Следствие обнаружило неприглядный факт из жизни Суонсон. Во второй половине двадцатых годов она жила в Париже, где поддалась очарованию Мари Дамьяновой, так называемого медиума и лидера эзотерического культа под названием Le Calice D’Or.

Золотая Чаша.

Полиция предъявила Корнелии Суонсон обвинение в убийстве Руби Смит. В рапорте делался особый акцент на дату совершения преступления – ночь Хэллоуина.

Корнелия Суонсон утверждала, что виделась с Мари Дамьяновой только на светских мероприятиях. Однако близкий друг обеих женщин опроверг это утверждение. По слухам, заявил он, эти двое были любовницами.

До суда дело так и не дошло. В марте 1945 года Корнелия Суонсон скончалась от неназванной болезни, оставив дочь-подростка.

После скандала с Суонсон в Бартоломью наступил очередной период относительного затишья. За последние двадцать лет тут совершили всего два убийства. В 2004 году жена застрелила своего мужа, узнав, что он ей изменял. Мне такое в голову не пришло. Эндрю может считать себя везунчиком.

Другое убийство было совершено в 2008 году, предположительно в ходе ограбления. Жертвой стал бродвейский режиссер-постановщик, регулярно пользовавшийся услугами юношей-проституток. Одного из них и обвинили в совершении преступления. Тот клялся, что ничего не сделал, но в итоге повесился в камере на собственной рубашке.

В Бартоломью зафиксировано по меньшей мере тридцать смертей от неестественных причин – не считая инфарктов, инсультов и терминальных стадий рака. Кажется, это не так уж и мало, но мне прекрасно известно, что трагедии случаются повсюду. Убийства, болезни, несчастные случаи. С какой стати Бартоломью должен быть исключением?

Мне это здание не кажется проклятым. Или населенным призраками. Или хоть чуточку угрожающим. Здесь удобно, просторно и, если не обращать внимания на обои, очень красиво. Мне ясно, почему Ник и Грета живут здесь. Я бы точно не отказалась остаться дольше, чем на три месяца, если бы могла себе это позволить. И потому я по-прежнему не могу понять, почему Ингрид решила уйти.

Я закрываю ноутбук и проверяю телефон. По-прежнему ничего.

Ее молчание нервирует меня еще и потому, что именно Ингрид грозилась дергать меня каждые пять минут, если я не приду на встречу. Даже то унизительное столкновение в лобби – наша первая встреча – случилось из-за того, что Ингрид не могла оторваться от своего телефона

Хотя, если задуматься, это была не первая наша встреча. Мы познакомились до этого, и при весьма необычных обстоятельствах.

Я выбегаю из спальни и спешу вниз по винтовой лестнице, на кухню. Ингрид поприветствовала меня с помощью кухонного лифта – возможно, и попрощаться она решила так же. И действительно, за дверцей шкафчика лежит новое стихотворение.

Эдгар Аллан По «Колокола».

На вырванной странице покоится ключ.

Я поднимаю его и рассматриваю в свете люстры. Он меньше, чем ключ от входной двери. Гораздо меньше. Однако я знаю, что можно открыть этим ключом. На связке, что лежит сейчас в тарелке в прихожей, есть похожий ключ.

Ключ от хранилища в подвале.

Тот самый ключ, которого, по словам Лесли, не хватало на связке, оставленной в лобби.

Зачем Ингрид положила его в кухонный лифт? Может быть, она оставила для меня что-то в ячейке 11А?

Я опускаю ключ в карман и чувствую облегчение. Похоже, Ингрид не сбежала из Бартоломью, а спланировала свой уход. Я зря беспокоилась. Я переворачиваю страницу со стихотворением в уверенности, что найду там объяснение или, возможно, предложение встретиться позже.

Но мои ожидания не оправдываются.

Один взгляд на записку Ингрид – и моя тревога возвращается с утроенной силой.

Я перечитываю два слова, написанных дрожащей рукой:

Лифт проезжает мимо лобби, направляясь в самые глубины Бартоломью. По сравнению с наземными этажами подвал выглядит донельзя примитивно – голые стены и бетонные колонны. А еще здесь ужасно холодно. Ледяной воздух бьет меня прямо в лицо, стоит мне выйти из лифта. Словно предупреждение. Или, возможно, мне просто действует на нервы послание Ингрид.

Вдобавок подвал напоминает какую-то темницу. Темный и сырой. Как будто никто не заходил сюда уже сотню лет, с самого открытия Бартоломью. Но вот я здесь, сжимаю в руке ключ Ингрид и искренне надеюсь, что содержимое хранилища подскажет мне, где ее искать.

На колонне прямо напротив лифта висит камера наблюдения. Та самая, которая, по словам Лесли, не работала прошлой ночью. Я смотрю в объектив и гадаю, следит ли за мной кто-то прямо сейчас. Мне попадались на глаза мониторы в лобби, но я еще ни разу не видела, чтобы за ними кто-то сидел.

Я иду вглубь подвала. Повсюду натянута металлическая сетка. Одна из таких сеток прячет древние механизмы лифта. Колеса, шестеренки и тросы. За другой сеткой – отопительные коммуникации, водонагревающее и вентиляционное оборудование. Все оно негромко гудит, делая подвал еще более угрожающим.