Жажда - Трейси Вульф

Когда я нахожу заслуживающий доверия сайт, мне становится ясно, что Мэйси не зря накупила мне столько теплых вещей. Сначала я надеваю купленные ею шерстяные лосины и мою фуфайку-безрукавку, затем добавляю еще один слой теплого белья – штаны и рубашку. После чего натягиваю еще и флисовые штаны ярко-розового цвета (ну, конечно) и серую флисовую куртку. Сайт предлагает мне напялить поверх нее еще одну, более теплую, но пока еще не так холодно, как будет через пару месяцев, и я решаю пропустить этот предмет гардероба и сразу перейти к шапке, шарфу, перчаткам и двум парам носок. Наконец я облачаюсь в пуховую парку, которую мне купил мой дядя, и обуваюсь в непромокаемые зимние сапоги, стоявшие внизу моего стенного шкафа.

Быстрый взгляд в зеркало говорит мне, что выгляжу я так же несуразно, как и чувствую себя.

Но у меня будет еще более несуразный вид, если в свой второй полный день на Аляске я замерзну насмерть, а потому я игнорирую это чувство. К тому же, если во время прогулки мне станет жарко, я смогу снять с себя флисовый слой одежды – во всяком случае, именно это рекомендует найденный мною сайт, поскольку здесь, на севере, пот – это твой враг. Оказывается, нахождение во влажной одежде может привести к гипотермии. Как и все остальное в этом штате.

Вместо того чтобы отправить Мэйси сообщение в то время, когда она сдает какой-то свой тест, я оставляю ей записку, в которой говорю, что собираюсь исследовать территорию школы, – мне, разумеется, хватит ума не выходить за стену в здешнюю глухомань, где водятся волки, медведи и один бог знает кто еще.

Я иду к выходу, спускаюсь по лестнице, не обращая внимания ни на кого, – правда, мне почти никто и не встречается на пути, поскольку большинство учеников и учителей сейчас на уроках. Наверное, мне следовало бы испытывать чувство вины из-за того, что сама я здесь, а не там, но, честно говоря, я чувствую только облегчение.

Спустившись на первый этаж, я выхожу наружу через первую же попавшуюся дверь – и едва не передумываю идти гулять, потому что меня тут же бьет в лицо ветер и мороз.

Возможно, мне все-таки следовало надеть тот дополнительный слой теплых одежек.

Но сейчас уже слишком поздно об этом жалеть, так что я натягиваю на голову капюшон и прячу замотанное шарфом лицо в высокий воротник парки. И иду по двору, хотя все мои инстинкты кричат мне поскорее убраться обратно внутрь.

Но мне всегда говорили, что важные дела надо начинать и кончать в соответствии с заранее намеченным планом, и я вовсе не желаю весь остаток учебного года сидеть тут взаперти, как пленница. Лучше умереть.

Я засовываю руки в карманы и продолжаю идти.

Поначалу я чувствую себя так скверно, что могу думать только о морозе, о том, как он действует на мою кожу, хотя едва ли не каждый ее дюйм покрыт несколькими слоями теплой одежды.

Но чем дольше я иду, тем теплее мне становится, так что я ускоряю шаг и наконец-то начинаю оглядываться по сторонам. Солнце встало часа четыре назад, почти в десять утра, так что сейчас у меня впервые выдалась возможность увидеть здешнюю глухомань при свете дня.

Как же тут все красиво – даже на территории школы. Мы находимся на склоне горы, так что мне постоянно приходится идти либо вверх, либо вниз, что на этой высоте отнюдь не просто, хотя теперь мне уже стало намного легче дышать, чем два дня назад.

Сейчас, в ноябре, растений вокруг немного, но везде виднеются вечнозеленые деревья. И их зелень красиво смотрится на фоне белого снега, который устилает здесь почти все.

Мне любопытно, как это – слепить снежок, но я, конечно, не снимаю перчаток. Я нагибаюсь, беру горсть снега и пропускаю его сквозь пальцы, просто чтобы посмотреть, как он сыплется вниз. Когда он высыпается, я снова нагибаюсь, беру еще снега, затем леплю из него комок, как говорил Флинт.

Это легче, чем я думала, и через несколько секунд я уже изо всех сил швыряю получившийся снежок в ближайшее дерево, стоящее слева от развилки, которую дорожка образует впереди. И с удовлетворением смотрю, как он ударяется о ствол и взрывается, после чего иду к левому ответвлению дорожки.

Но, подойдя к дереву, я понимаю, что еще никогда не видела ничего, подобного этим его темным, корявым корням. Огромные, серые, шишковатые, хаотически переплетенные и словно вышедшие из какого-то страшного ночного кошмара, они едва ли не кричат прохожим: «Берегись!» Добавьте к этому обломанные ветви и местами содранную со ствола кору – и кажется, что этому дереву самое место в фильме ужасов, а вовсе не на безупречно аккуратной территории Кэтмира.

Не стану скрывать – я настораживаюсь. Да, я знаю, нелепо испытывать отвращение к дереву, но чем ближе я подхожу, тем уродливее оно выглядит и тем более стремной кажется мне тропа, которую оно охраняет. И, решив, что, отправившись на прогулку, я и без того уже достаточно далеко вышла из своей зоны комфорта, я иду не налево, а направо, по дорожке, которая освещена солнцем.

Этот мой выбор оказывается удачным – за первым же поворотом я вижу несколько флигелей. Я останавливаюсь, не доходя до них, поскольку там сейчас наверняка идут занятия, и мне совсем не хочется, чтобы меня застукали, когда я буду заглядывать в окна классов, как какая-нибудь извращенка.

К тому же перед каждым таким домиком установлена табличка, на которой написано его название и указано, что в нем преподают.

Один из наиболее крупных флигелей называется Чинук, и в нем преподается изобразительное искусство. Я занимаюсь живописью с тех самых пор, когда поняла, что цветные карандаши годятся не только для раскрашивания книжек-раскрасок, и сейчас мне очень хочется подбежать ко входу, распахнуть дверь и посмотреть, что собой представляет здешняя изостудия, в которой мне предстоит работать.

Но вместо этого я достаю телефон и делаю фотографию таблички. Надо будет погуглить слово «чинук». Я знаю, что оно означает «ветер», по меньшей мере, на одном из языков коренных народов Аляски, и будет интересно выяснить на каком.

Вообще-то надо будет погуглить все непонятные слова на этих табличках, и, обходя флигели – одни побольше, другие поменьше, – я фотографирую каждую табличку, чтобы затем выяснить значение всех не известных мне слов. К тому же, думаю я, это поможет мне запомнить, где что находится, ведь я понятия не имею, в каких аудиториях преподаются предметы из моего списка.

Я немного беспокоюсь – а что, если тех предметов, занятия по которым проводятся в этих домиках, окажется слишком много? Что же мне тогда делать? Бегать каждую перемену в мою комнату, чтобы напялить на себя все эти теплые одежки? А если да, то сколько здесь, в Кэтмире, длятся перемены? Потому что шести минут – столько длилась каждая перемена в моей прежней школе – мне определенно не хватит.

Дойдя до конца ряда построек, я вижу выложенную камнями дорожку, которая, похоже, идет по территории школы, ведя к противоположной стороне замка. Меня охватывает странное чувство, похожее на то, которое я вчера вечером испытала в библиотеке: внутренний голос говорит мне, что надо повернуть назад, и я на секунду останавливаюсь.