Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Муса кивнул.

– Если вы когда-нибудь захотите узнать об этих способностях – пошлите мне весточку. Я буду рад поделиться с вами моими знаниями. Я не очень опытен, но научился… контролировать это. – Он медленно улыбнулся. Пока говорил, Шарзад увидела, как пламя, танцующее в лампе неподалеку, исчезло, а потом снова вернулось к жизни, само по себе.

– И я могла бы научиться делать так? – прошептала она.

– По правде говоря, я не знаю. Невозможно оценить индивидуальные способности. Мне известно только то, что, когда я впервые держал ваши руки в своих, в этот момент уже знал: между нами есть какая-то связь. А теперь она выходит за пределы простого поворота судьбы. Умоляю вас, звезда моя… пожалуйста, смотрите поверх темноты. В мальчике, которого я знал, заложен потенциал для безграничного блага. Поверьте, тот человек, которого вы видите сейчас, – это лишь тень того, что находится внутри. Если можете, дайте ему любовь, что позволит ему самому узреть это. Для потерянной души такое сокровище будет на вес золота. На вес его мечтаний. – Когда Муса говорил, он наклонился над их все еще сжатыми руками, и яркая улыбка привязанности осветила его черты.

– Спасибо вам, Муса-эфенди. За мудрость, историю и намного большее.

– Спасибо вам, звезда моя. – Он отпустил ее руку и встал из-за стола.

– Вы не останетесь на обед? – снова спросила Шарзад.

Он покачал головой.

– Мне нужно продолжить путь. Но я обещаю скоро посетить вас снова. Я не позволю, чтобы до этого прошло так много лет. И стану цепляться за надежду, что, когда увижу вас в следующий раз, Халид будет с вами. На вашей стороне, и это к лучшему.

Странное ощущение вины больно прорезалось в желудке Шарзад.

Муса подошел к своей суме с вещами, которую он оставил в углу. Он поднял сумку с пола и помедлил, словно размышляя. Затем сунул руку внутрь и достал потертый, поеденный молью коврик, плотно свернутый в рулон и перевязанный пеньковым шнурком.

– Подарок для вас, дорогая Шарзад.

– Спасибо вам, Муса-эфенди.

«Какой странный дар».

– Всегда держите его при себе. Это очень особенный ковер. Если вы потеряетесь, он поможет вам найти путь, – сказал он с блеском знания в глазах.

Шарзад, взяв сверток, прижала его к груди.

Муса протянул руку и положил свою теплую ладонь ей на щеку.

– Пусть он приведет вас туда, где жаждет быть ваше сердце.

Пустынное солнце нещадно палило Тарика огнем. Его свет отражался от дюн, искажая зрение юноши и выжигая небо.

Он плотно закутал капюшон риды вокруг лица, закрепив кожаный ремешок низко на лбу. Вихри песка крутились у ног его жеребца, волоча за собой сверкающую дымку с каждым взлетом и падением массивных копыт.

Зорая кружила наверху, с каждым часом ее крики становились все громче.

Когда солнце начало садиться, они приблизились к границе Хорасана и Парфии и Тарик начал искать место для отдыха. Он знал, что племена бедуинов были рядом, но не хотел рисковать, вторгаясь на их территорию без хорошего ночного отдыха, ведь он не спал с тех пор, как покинул Рей почти четыре дня назад. Утром он придумает, как лучше поговорить с местными, чтобы узнать о текущем положении дел в этом крае.

Вдалеке он заметил небольшое поселение, опаленные солнцем здания которого располагались вокруг ветхого каменного колодца. Подкова из потрескавшихся глиняных домов была увенчана полуразрушенными крышами и выглядела заброшенной. У колодца стоял пожилой мужчина, снимающий бурдюки для воды со спин двух стареющих верблюдов.

Тарик, пришпорив своего темного арабского жеребца, поскакал вперед, натянув ниже капюшон белой риды.

Когда он приблизился к колодцу, пожилой человек оглянулся через плечо. Затем одарил Тарика широкой улыбкой.

Он был облачен в простую одежду, сотканную из грубого льна, и его густую бороду испещряла седина. Заметная щель разделяла два его передних зуба, а крючковатый нос был сломан на переносице. Его пальцы стали шишковатыми от возраста и труда.

– Хорошая лошадь, – кивнул незнакомец, все еще улыбаясь.

Тарик кивнул в ответ.

Пожилой мужчина протянул дрожащую руку к ведру над колодцем… И сразу же уронил его вниз.

Ведро ударялось по темным стенам пустоты, рикошетя с каждым ударом, пока не плюхнулось в воду с насмешливым всплеском.

Тарик громко выдохнул.

Старик застонал, срывая риду с головы и топая ногами в грязи. Он начал заламывать руки, и ужас на его лице проступил с неоспоримой ясностью.

Тарик наблюдал за этим мелодраматичным представлением, пока больше не смог этого выносить, а потом, обреченно вздохнув, спешился со своего жеребца.

– У вас есть веревка? – спросил он старика, снимая капюшон с головы.

– Да, сагиб. – Человек начал кланяться, снова и снова.

– Это не обязательно; я не ваш сагиб.

– У сагиба чудесная лошадь. Прекрасный меч. Он определенно сагиб.

Тарик опять вздохнул.

– Дай мне веревку, я спущусь вниз за ведром.

– Ох, спасибо, сагиб. Вы очень добры.

– Не добр. Просто хочу пить, – криво улыбнулся Тарик. Он взял у мужчины веревку и закрепил ее на столбике над колодцем. Потом замер в размышлении. – Не пытайтесь украсть моего жеребца. Он зверь с характером, и вы на нем далеко не уедете.

Старик затряс головой с таким рвением, что Тарик подумал, будто это может вызвать у него травму.

– Я не стал бы делать подобные вещи, сагиб!

Эмоциональность ответа давала повод сомневаться в его намерениях.

Тарик внимательно изучал мужчину, перед тем как выпрямить левую руку и свистнуть куда-то в небо. Зорая комком перьев и опасных когтей устремилась вниз с облаков. Старик закрыл лицо дрожащей рукой, отгораживаясь от острой опасности хищника.

– Ей нравится начинать с глаз, – промолвил Тарик хмурым тоном, когда Зорая расправила крылья над его кожаной манкалой и посмотрела на мужчину.

– Я не сделаю ничего постыдного, сагиб!

– Хорошо. Вы живете где-то неподалеку?

– Я Омар из бедуинов.

Тарик еще раз оглядел человека перед ним.

– Омар из бедуинов, я хотел бы предложить вам сделку.

– Сделку, сагиб?

– Да. Я достану ведро из колодца и помогу вам наполнить бурдюки водой. Взамен хотел бы узнать кое-что о вашем племени и шейхе.

Омар почесал бороду.

– Зачем безымянному сагибу сведения о моем племени?

– Не волнуйтесь, я не желаю им зла. Я очень уважаю бедуинов. Мой отец купил эту лошадь у вашего соплеменника несколько лет назад, и он всегда говорил, что пустынные странники являются одними из лучших наездников в мире.