Шальная музыка - Михаил Черненок

Павлуша насупленно посмотрел на мать:

— Я тебе говорил?..

— Говорил! Говорил! — опять застрекотала та. — Откуда мне было знать, что магнитофон краденый?..

— Где вы его взяли? — спросил Антон.

— У алкаша купила.

— У какого?

— У пьяного! Там их всегда наполеоновская армия толпится, попробуй разгляди.

— У винного магазина?

— Понятно, не у хлебного! — Она резанула сына суровым взглядом. — Ну кто тебя, дурака, просил тащить дорогую вещь на дачу?!

— Вероника… — вытирая лоб, смущенно начал Николай.

— Что Вероника?! Забыл, как зовут?!

— Подбирай выражения.

— Я сейчас так выражусь, что у вас уши в трубочку свернутся! — Она словно подкошенная повалилась на целлофановый тюк и внезапно запричитала: — Посадите вы меня ни за что, изверги, со своей честностью и длинными языками! Ну кто вас просил вмешиваться не в свое дело?!

— Дело-то очень неприглядное, — сухо сказал Бирюков. — За укрывательство преступника вы действительно можете оказаться на скамье подсудимых.

Сноха уставилась на Антона:

— Еще чего! Кого я укрываю?

— Того, кто продал вам магнитофон.

— Алкаши все на одно лицо!

— И все хромают?.. — с намеком спросил Антон.

Агрессивное выражение на лице снохи сменилось растерянностью, Бирюков понял, что она из той воинственной породы торговых работников, которые грудью прут на покупателя, когда чувствуют безнаказанность, но как только запахнет паленым, сразу стихают.

— Всяких полно, — поникшим голосом ответила сноха.

— Неужели «Десантника» не знаете? — уловив перемену, пошел в наступление Антон.

— Какого?

— Хромого, чья жена работает с вами в одном магазине. Вспомните его фамилию.

— Не помню.

— А жены его?.. — спросил Бирюков.

— Полячихина.

— Так что ж вы прикидываетесь незнайкой?

Сноха, почувствовав промашку, совсем поникла:

— Может, они на разных фамилиях…

— В этом мы разберемся. Рассказывайте по порядку, как дело было.

Дело оказалось банальным. Алкоголик без определенных занятий, неоднократно отбывавший наказание за воровство, Юрий Полячихин тайком от жены продал всего за сто рублей Веронике Натылько новенький японский магнитофон с тем условием, что Вероника в любое время будет отпускать ему вне очереди и в нужном количестве спиртные напитки.

— Разве с женой он не мог договориться об этом? — спросил Антон.

— Нинка в хвост и в гриву гонит пропойцу из магазина.

— Выходит, вы подруге подножку подставили?

— Еще чего… Никакие мы с Нинкой не подруги, в разных сменах работаем. А Юрка, если не со мной, так с другой бы продавщицей сговорился. Он, когда надо с кем угодно может блат завести.

— Плохо вы кончите, блатняки… — сказал на прощанье Бирюков, подосадовав в душе на то, что своим визитом испортил радость предстоящего новоселья не только хамовитой Веронике, которая заслуживала этого, но и ее родственникам.

Сидевший в машине Езерский удивился:

— Что-то вы быстро. Видимо, никого нет дома?

— Не все дома только у хозяйки, — постучав себя по лбу, сказал Антон и попросил Валентина Александровича подъехать к горуправлению милиции.

Тот без слов включил зажигание.

Костя Веселкин, внимательно выслушав Бирюкова, вздохнул.

— До завтрашнего вечера можешь потерпеть?

— Опасаюсь, как бы Вероника не предупредила «Десантника», что над ним тучи сгущаются, — ответил Бирюков.

— Вряд ли она побежит его разыскивать. У Вероники сейчас главная задача — не упустить новую квартиру. Понимаешь, завтра в кафе Труфанова намечается крупная игра, и мы планируем взять этих игроков с поличным.

— Не оказаться бы в проигрыше…

— Не окажемся. Группа захвата подобрана из самых надежных парней. — Костя ободряюще посмотрел на Антона. — Кстати, могу порадовать. Угрожающая записка Зуеву и рекламный проспект ходовой музыки Труфанова отпечатаны на одной и той же машинке. И тетрадная бумага по структурному составу схожа.

Бирюков повеселел. Разговор зашел о Любе Зуевой. Пересказав содержание беседы с Езерским, Антон спросил Костю:

— Возможно такое перевоплощение?

Костя пожал плечами:

— Нынешние девочки очень талантливы.

— И все-таки подозреваю, что под Любу сыграла Даша Каретникова. Ведь это она писала Зуеву, чтобы привозил на магнитофон шестьсот рублей. — Бирюков показал фотографию Каретниковой. — Здесь она похожа на себя?

— Не очень, но узнать можно.

— Однако Езерский не узнал…

— Может, сила искусства его с толку сбила. Киноартисты, например, в жизни совсем иначе выглядят, чем на экране и на цветных открытках…

К общежитию «Северянки» Бирюков с Езерским приехали в седьмом часу вечера. Разговорчивая вахтерша сообщила, что Люба Зуева с подружками уже давно вернулась и теперь все четверо должны быть, наверно, у себя, в двести десятой комнате на втором этаже. То, что Зуева не одна, для Бирюкова оказалось выигрышным, поскольку Езерскому предстояло определить: кто же из четверых — Люба.

Когда Антон и Валентин Александрович, постучав, вошли в уютную комнату, девушки сидели за столом с наполненными чаем стаканами и, словно соревнуясь друг с дружкой, намазывали вареньем ломти хлеба. Люба выделялась среди подруг черным свитером. При появлении неожиданных посетителей девчата замерли. Бирюков глянул на Езерского. Валентин Александрович с таким недоумением рассматривал девушек, что Антон без слов понял: ни одной из них Езерский не узнает.

— Ну что, Валентин Александрович?.. — Для порядка спросил Бирюков.

— Что-то совершенно не то, — растерянно ответил Езерский.

— А вы, Люба, не знаете Валентина Александровича?

Зуева хмуро глянула на Езерского, потом на Бирюкова:

— Вас знаю, а этого дядечку… впервые вижу.

— Спасибо. Простите, что оторвали от сладкого занятия…

Уже в машине, вставив ключ в замок зажигания. Езерский сказал Бирюкову:

— Я не совсем понял. Вы ведь хотели, чтобы я узнал Любу Зуеву…

— А вы ее не узнали, — ответил Антон.

— Разве она была среди этих четверых?

— Да, в черном свитере.

— Извините, это не Люба, не Зуева.