Доктор гад - Евгения Дербоглав

Он просто любил унижать. Жертв притаскивали к нему, и он, усадив за стол свою очередную жену (они у бандита часто менялись, говорят, что одно ухо уже кончилось и на нём нет места для вдовьих серёг), в случае удачных «переговоров о делах», велел новому «партнёру» лезть под стол и радовать его жену. В случае отказа можно было лишиться языка или жизни.

– А не сажают его потому, что… – протянул Дитр.

– Потому что у полиции нет доказательств, что он возглавляет дело и в ответе за всё. Его и в прошлый-то раз послали на каторгу за паршивую бухгалтерию. Подкаблучник юркий как мурена – и такой же жестокий, – дама поёжилась. – А я думаю, враньё это всё. У них у всех есть свои дружки, а то и родичи в полиции.

Когда Сироса слегла с болезнью, Подкаблучник прислал её сыну листок с башмачком. Рофомм тогда был в запое и внимания не обратил. Подкаблучник принял это как личное оскорбление и насел на неё, Тейлу, одну из партнёров семейного дела. Сначала это были только листки, но теперь она боится ходить одна в тумане. Пока она ехала сюда, за её экипажем будто кто-то следил. Верно, они обернули копыта и колеса тряпками, но она всё равно слышала преследование.

– В тумане и не такое услышишь, – с ложной беспечностью ответил Ребус. – Мы пока сюда шли, успели насмотреться на то, как город сходит с ума. Да у меня в клинике атмосфера здоровее, чем на радиусах.

– Кстати о клинике, – Тейла поджала тонкие губы. – Что он тут делает? Он опасный…

– Ничего подобного, – Ребус похлопал Дитра по спине. – Равила его со мной отправила, я уже почти не против.

– Равила пустила меня к вам, пока вы лежали под дурманом, – прошипела дама. – Страшно интересно было своими глазами поглядеть на человека такой всемирно-разрушительной мощи. Он спал, – бывшая жена Урномма Ребуса повернулась к пасынку, – но что-то в нём бодрствовало. И оно сказало, что сварит моё лицо, оно… – дама схватилась за щёки. – Ох, жуть всемирная, я чувствовала, как оно прикоснулось к моему лицу, оно…

Тень внутри Дитра кровожадно зашипела. Мачеху тень не переносила. Когда-то в другой жизни Тейле Ребусе сварили лицо в кипящем масле.

– Пока я в сознании, я контролирую это – большую часть времени, – Дитр пытался быть убедительным, пробиваясь сквозь её страх. – У вас красивое лицо, я бы не хотел, чтобы с ним что-то случилось, госпожа.

В другом времени Тейла успела родить сына – судя по всему, от стороннего мужчины, как это часто делается в гралейских семьях. Эронн Ребус не был похож ни на отца, ни на брата, потому что они, похоже, не были родственниками по крови. У Урномма Ребуса была крепкая порода – его родные дети получались похожими друг на друга и на него.

Здесь же Тейла никого не успела родить, хотя постоянно ездила в Акк к другим мужчинам, а о своих похождениях отчитывалась мужу в письмах, неизменно начиная их со слов «Дорогой приятель». Она была помолвлена с ним с самого детства, поэтому не представляла себе, что скажет её семья, узнав, что её бросили ради какой-то столичной аптекарши, от которой Урномм приблудил сына. Она заявилась к Лирне, когда муж уже ушёл на войну, разряженная в пух и перья, с твёрдым намерением отстоять своё.

«Женщина без подруг – не женщина», – всегда говорила Лирна Сироса, а у Тейлы их не было – до встречи с любовницей мужа. Да и муж ей был не нужен, поняла она в столице. Прозябание в богатом браке на цветущем севере, зависимость от мужа или своей богатой семьи – пустота для такой, как она. Тейла написала «дорогому приятелю» на фронт, потребовав развода, а ещё привезти ей «тех бесподобно уродливых золотых безделушек, которыми славится Доминион». Гралейцы часто тащили с войн «трофейное золото» своим жёнам – так они, правда, называли военнопленных за их цвет волос. Однако Урномм Ребус умудрился найти для неё целый ларец самых грубых золотых гребней и браслетов, а Лирне же он привёл пленённого офицера с золотыми волосами.

Тейла слышала что-то о сектантах и всегда гадала, откуда у мужа шрам на весь торс. Теперь она знала все. Но на постыдном бракоразводном процессе она молчала и о Лирне, которая уже была беременна дочерью, и о незаконнорождённом сыне мужа, а лишь отвечала на отвратительные вопросы касательно взаимной холодности супругов. Из-за развода с Тейлой рассорились все её родственники, Урномм тоже перестал общаться со своими. Оба переехали в столицу. Урномм и Лирна жили здесь, над аптекой, а Тейла сняла квартиру в доходном доме для уважаемых дам в Зелёном Циркуляре.

«Тебя не начнут приглашать в судьи, пока будешь торчать в этой дыре, – увещевала она «дорогого приятеля». – А ты будешь считать медяки, пока не откроешь аптеку на Блестящей дуге, – говорила она Лирне. – Я расскажу тебе, как продавать богатым, у нас будет целая сеть аптек для богатых, вот увидишь». Семья перебралась в Голубой Циркуляр, а затем в Зелёный, а Дом-с-манекеном оказался в распоряжении Рофомма, который постепенно сходил там с ума все студенческие годы без родительского контроля, превратив дом в научный притон.

Бывшему шеф-следователю не нужно было особо чутко принюхиваться, чтобы понять, что эти двое периодически спят. Рофомм, у которого уже сформировался особый подход к маминым подругам, впервые оказался с Тейлой перед испытаниями на Стипендию. «Ну видишь, какой ты молодец, – говорила ему потом бывшая жена отца, гладя по кудрям. – Поступишь ты на свой медицинский». Шестнадцатилетний Рофомм невинно улыбнулся и заявил Тейле, что она у него первая, Тейле это понравилось.

Пока они тепло беседовали в атриуме, Дитр ушёл, чтобы не нервировать даму. Рофомм её успокаивал, говоря, что ничего ей не будет, Подкаблучник – как некоторые болезни, если не обращать внимания, сгинет сам. Рофомм, может, и был умен на свой учёный лад, но в чем он точно не разбирался – так это в том, что живёт посреди тумана.

Тейлу ждал её экипаж у крыльца, но на козлах было пусто. Она не успела удивиться – дважды громыхнуло, и дама замертво упала на булыжник.

Рофомм дёргал за цепь с сигнальным колокольчиком для вызова полиции, какая есть во всех богатых домах, а потом бегал по радиусу и орал об убийстве, пока не приехали плащи. Дитр, которому нельзя было здесь находиться, ушёл на второй этаж, спрятавшись в комнате, где когда-то жила Эдта Андеца. Снизу доносились голоса полицейских, а Дитр даже не прислушивался, он лежал, вперившись взглядом в корешки на книжном стеллаже. «Всемирные тираны. Истоки диктатуры», «“Взаперти” и другие пьесы», «Старогралейские мифы и легенды».

Он заснул, и снилась ему жена напротив книжных полок. Виалла протягивала ему тлеющие угли и шептала голосом Эдты Андецы:

– В тебе столько нежности. Отдай её другу.

Виалла менялась, красивое лицо грубело и плавилось, тело вытягивалось, а платье на ней превращалось в тальму. Угли у неё в руках рассыпались пеплом.

– Отдай другу, – говорил массовый и серийный убийца Рофомм Ребус. – Отдай сам, пока не ушло.

Дитр волевым усилием проснулся и подскочил на кровати. Кошмар, как у него водится, прервал шеф-душевник, нависший над ним с распростёртой пятернёй. – Не трогай, – твёрдо сказал Дитр. – Иди к себе. Не трогай, понял?