Отягощенные злом. Законы войны - Александр Афанасьев

В нескольких десятках километров от Деобанда оператор вглядывался в экран. Сигнал шел с небольшой задержкой, к тому же обрабатывался специальной программой. А перегруженный аппаратик так и норовил «нырнуть», это тебе не трехтонный Ворон, вооруженный ракетами. Чем меньше «птичка», тем она зависимей от погодных условий. Но, к счастью, над Деобандом было тихо…

— Контакт, — сказал контролер, смотря на переведенный в беззвучный режим телефон, — приготовиться…

— Исполнил…

На экране вдруг появилась тонкая, яркая линия.

— Наблюдаю цель. Целеуказание выдано, поражение цели возможно.

— Сопутствующие потери…

— Около цели еще два объекта. Похожи на местных.

Координатор задумался. В качестве обязательного условия было приказано избегать лишних жертв, но это хорошо выглядит на бумаге, а как в действительности? Если он сядет в машину — возможно, он сядет не один, пострадает шофер. А если сейчас сильный порыв ветра бросил аппарат в сторону — то вся работа пойдет коту под хвост.

А в том выпуске, в котором выпускался координатор, бывший парашютист, уже семеро погибли. Двоих из них подорвал смертник, Один из тех, кто послушал этого шейха и решил, что жить незачем, а в раю — ждут семьдесят две девственницы. Наверное, это впечатляет тех, кто в своей жизни не познал ни одной.

Аллах Акбар, твою мать!

— Продолжаем. Цель уничтожить, несмотря на возможный сопутствующий ущерб…

— Есть. Оружие запитано. Огонь!

Все это походило на подрыв смертника… если кто его видел и ухитрился остаться в живых. Или на разрыв гранаты, случайно брошенной каким-то придурком из резерва — в Швейцарии армия призывная, довелось видеть всякое. Вот — люди стоят, разговаривают. Вот — раздается какой-то странный звук, все недоуменно оборачиваются, но увидеть ничего не успевают. Сухой, похожий на разряд молнии треск, мимолетная вспышка — и на том месте, где разговаривали только что люди, остается облако дыма. Истошно взвывает сигнализация.

— Тревога! Тревога!

Антитеррористические подразделения полиции, охраняющие саммит, знают, что делать, — Северо-Западная провинция, как-никак. Кого-то тащат к машине, кого-то тащат обратно в здание, полицейские набегают, сшибая всех с ног, но не для того, чтобы задержать, — а для того, чтобы спасти. В здание вести не торопятся, образовывают круг безопасности, направив во все стороны стволы своих автоматов. Боятся еще одного теракта. Этот почерк — фирменный почерк мусульман, один взрыв, маломощный, а когда людей отводят из зоны поражения, в месте их сбора или в месте, где собираются зеваки, гремит второй или даже и третий разом взрыв. Чтобы побольше пострадавших было…

— Чисто!

— Выводи их! Выводи!

Английский герр оберст понимал отлично, но вида не подавал. Просто стоял и тупо улыбался, когда их тащили к автобусам. Мобильник свой он выбросит попозже, сейчас главное — подбавить в поведение немного истеричности, чтобы кто-нибудь умный и сведущий в психологии не выделил его из остальных по отсутствию обычной панической реакции. Но и переборщить нельзя — здесь все-таки не дамы-институтки собрались.

— Свинство… — ворчит герр оберст, — давно пора перевешать всех местных каффров.

Слово «каффр», что на lingua franca[30]Африки означает «чернокожий», происходит от слова «кяфир», которым арабские мореплаватели обозначают неверных, эти слова схожи, и многие на слово «кяфир» недоуменно оборачиваются. Но герр оберст никак не похож на сторонника правоверных, скорее он похож на проклятого белого расиста из Африки — и потому джентльмены решают, что немец просто оговорился…

Уже садясь в автобус — на ступеньке, герр оберст оборачивается и видит там, где произошел взрыв, окровавленное белое тряпье.

Беспилотный летательный аппарат взорвался в воздухе на окраине Деобанда, разлетевшись на мелкие кусочки — всего-то тридцать грамм пластита. Если кто из местных и видел этот взрыв — можно быть уверенным, он не поспешит поделиться с англичанами, а если и поспешит — собрать в местной грязи какие-то значимые улики — дело из разряда фантастических…

Привезенный фермером в медресе Деобанда рис и другие продукты сварили и поели послушники, многие из преподавателей. А уже утром многие почувствовали себя так плохо, что потом не смогли даже присутствовать на погребении. В их животах был как будто огонь, и даже многократное чтение первой Суры Корана ничем не помогло. Началось опухание, начали отказывать почки. К вечеру первые пострадавшие уже умерли, а за следующее утро мучительной смертью вымерла половина медресе. Только тогда англичане узнали о странной эпидемии. Начали перерывать город, к медресе направили военных медиков. Из Портон-Дайна, засекреченного центра по разработке средств и методов биологической войны, вылетел самолет с лучшими врачами и биохимиками, специализирующимися на применении химического и биологического оружия. Когда они добрались до Индии — спасать, по сути, было некого, смертность была ужасающей и превышала девяносто процентов. Посмертное исследование показало, что причиной отравления был рис, он содержал нечто, напоминающее спорынью, но в такой форме ее никто не видел. Инкубационный период несколько часов, дальше — тяжелое отравление организма, поражение почек, токсико-септический шок и смерть или инвалидность. Самое удивительное — зараза сохранялась при тепловой обработке, никакая спорынья сохраниться в кипятке не смогла бы.

Главное, что удалось установить, — это не вирусное заболевание. Но что-то такое, чего раньше никогда не видели.

Поскольку медресе жертвовали многие, никакие записи не велись. Лишь через несколько дней специальная команда британской армии нагрянула в хозяйство одинокого фермера, расположенное неподалеку от города: они проверяли всех, кто, по воспоминаниям перепуганных местных, жертвовал медресе. Фермера там они, конечно, не нашли…

И снова Кабул — такси, бесконечная река машин, текущая по Майванду, синее стекло новехоньких банковских зданий, у которых бидуны — нищие, местные сумасшедшие просят милостыню. Все как всегда — и все не так.

Среднего роста молодой, бородатый человек в обычной для афганцев одежде остановил такси у первого КП дворца Арк, протянул водителю несколько монет.

— Не надо сдачи.

— Рахмат, уважаемый… — прижал руку к груди таксист, — бамона хода…

— Да уж… — пробурчал бородач, вылезая аккурат под нацеленные на него автоматы охраны.

Таксист счет за лучшее уносить ноги…

— Документы! — потребовал казак, не опуская автомата. — Резких движений не делать! Пашто поежи?

— Поежи, поежи… — ответил бородач, — ты бы это сначала спрашивал, потом — резких движений не делать. По списку номер семь — сто двадцать два. К Его Сиятельству[31].