Лишенная детства - Софи Анри

Нет, пожалуй, один симпатичный парень среди них все же есть.

У него черные волосы, белозубая улыбка, как в рекламе зубной пасты, загорелая кожа, светлые глаза. Он даже слишком красивый, чтобы быть настоящим. Наши с Лоранс забавы вызывают у него улыбку, и он все время держится неподалеку. Нам кажется, что ему хочется принять участие в нашей возне, однако он не решается, а мы слишком впечатлены его красотой, чтобы заговорить первыми. Однажды вечером, когда мы с сестренкой мылись под душем перед тем, как отправиться в раздевалку, кто-то нас окликнул:

— Эй, девчонки, вы завтра придете?

Он! Он хочет снова с нами увидеться! Вот радость! Мы с Лоране не находим себе места, мы суетимся, как две блохи, нанюхавшиеся амфетаминов. Весь вечер говорим только об этом и спать ложимся ближе к рассвету. Однако на следующий день в восемь утра мы уже готовы отправиться в бассейн. Но тетя категорически против. Во-первых, еще слишком рано, а во-вторых, мы там были вчера… Мы теребим ее, упрашиваем, и ей стоит огромных усилий уговорить нас подождать немного. «Да что с вами сегодня, девочки?» Выхода у нас нет, и мы признаемся, в чем дело. Симпатичный парень, свидание… «Пожалуйста, тетечка, милая!» Тетя, добрейшая душа, соглашается остаток своего отпуска посвятить пыткам хлорированной водой, и каждый день после полудня мы отправляемся в бассейн, и так — на протяжении нескольких недель. Она готова на многое, чтобы доставить удовольствие своей дочке, а в особенности племяннице.

Дело в том, что понравилась Давиду именно я.

И через пару дней это становится очевидным: это меня он топит, толкает в воду, обрызгивает, и у меня, в итоге, просит номер телефона. С моей стороны это любовь с первого взгляда. Каждый вечер я с нетерпением жду его звонка сидя в траве на лугу позади дома, где пасутся коровы, потому что только там берет мобильный. Мы болтаем по нескольку часов, а на следующий день встречаемся после полудня в бассейне, под большим трамплином. Однажды вечером, на закате, мы стоим, опираясь локтями о бортик бассейна, и происходящее кажется мне дьявольски романтичным. Я уверена, что он меня поцелует. Наши головы соприкасаются, но в последний момент мой Давид отворачивается. Ад! Непонимание! Позже, по телефону, он объясняет: к несчастью, он уже давно встречается с девушкой, наша встреча все изменила, он хочет с ней расстаться, но не может сказать ей это по телефону, это не слишком вежливо. О том, чтобы встречаться с двумя одновременно, не может быть речи. Я ему очень нравлюсь, и все же нам придется остаться друзьями. В этот вечер кузине Лоранс приходится несколько часов утешать меня и поднимать мою упавшую ниже плинтуса самооценку.

— На одного такого сто других найдется! — наконец после двухчасового разговора выдает она в качестве последнего аргумента.

Легко ей говорить, а для меня это — настоящая драма. Однако я быстро успокаиваюсь, потому что мы с Давидом продолжаем встречаться каждый день. И он по-прежнему внимателен, любезен и предупредителен. Он повторяет, что хотел бы встречаться со мной. У нас с ним — настоящая love story[16], только любовь наша платоническая. Когда я об этом думаю, то расстраиваюсь, ведь это доказательство того, что мы вместе не по-настоящему, и все-таки такая данность меня утешает. После изнасилования многие вещи в жизни меня пугают и огорчают. Если парень начинает активно требовать «телесных» доказательств привязанности, меня охватывает страх, возвращаются отвратительные воспоминания, я начинаю спрашивать себя: имею ли я право делать это после того, что со мной случилось? А если я скажу «нет», парень меня бросит? Отвращение, ощущение насилия над собой, страх для меня неразрывно связаны с интимной стороной любви. Давид ничего от меня не требовал, и я не думала ни о чем плохом. Нас связывала взаимная нежность, и наши отношения ничто не омрачало. Когда в конце каникул мы расстались, мое сердце полнилось странным коктейлем чувств, в котором перемешались грусть и радость. Между нами ничего не произошло, и это «ничего» имеет для меня огромную ценность.

Многие недели парень восхищался моими чувством юмора, добротой, очарованием. Цветы он присылал мне совершенно безвозмездно, потому что даже не пытался меня поцеловать. А ведь я думала, что только моя дурная репутация может сделать меня привлекательной для мальчиков! Я заставляла себя играть роль «девочки-секси», чтобы добиться признания! Давид видел меня всегда небрежно одетой, растрепанной и даже ненакрашенной. Он не знал, что обо мне рассказывают. Он не хотел уложить меня в постель, он ничего от меня не ждал, и все-таки делал мне комплименты! Получается, все эти нежные слова из самого сердца? Я нравилась ему такая, какая есть, значит, я тоже чего-то стою. Как говорят математики, «что и требовалось доказать». И даже более того: Давид относился ко мне с таким почтением и трепетом, как никто раньше. А ведь он мог убедить меня в том, что у него нет девушки, погулять со мной пару месяцев, а потом бросить, как использованный носовой платок, и уехать к своей подружке. Но он ничего такого не сделал.

Он относился ко мне с уважением.

Это было что-то новое.

Думаю, мы с Давидом больше никогда не увидимся, но, несмотря на то что мне было очень грустно, я ощущала, что новая сила родилась во мне, пришло иное понимание вещей, и это сделало меня менее уязвимой. Сейчас я понимаю, что была бы счастлива, если бы он стал моим первым парнем. Другие, абсолютно все, были всего лишь чередой ошибок. И больше я подобных промахов делать не буду.

Мне кажется, что я вдруг обрела себя, после того как на много-много месяцев потеряла себя из виду.

И это — первый шаг долгого восхождения.

Прогулки и развлечения на свежем воздухе и чистая любовь… Это как ежедневные инъекции счастья! В общем, после двухмесячного пребывания в Авейроне я возвращаюсь в Питивье, в дом бабушки по материнской линии, у которой по-прежнему живут моя мать, брат и сестренка. Мой отец целое лето провел в одиночестве, и, похоже, это дало желаемый эффект: он принял решение пройти курс детоксикации, чтобы завязать со спиртным. Он сообщает об этом матери, а она торопится уведомить нас — Рашель, Корентена и меня. Я не верю своим ушам. Неужели мы скоро снова будем настоящей семьей: папа, мама, дети, и ни тени «зеленого змия» между нами? Курс лечения начнется скоро, отец уже подписал все бумаги и купил билет на поезд. Успокоенная и обрадованная этим доказательством любви, моя мать решает вернуться в Эшийёз. Я же уподобляюсь Фоме неверующему: пусть сначала мне покажут трезвого отца, потом я вернусь домой. Поэтому пока остаюсь жить у бабушки. Да и потом, мне сейчас некогда собирать вещи, завтра у меня — первый день занятий.

Третье сентября, 7.45 утра. Я робко переступаю порог моего лицея. Я не знаю здесь никого, не знаю своих одноклассников. В списке учеников второго «В» нет ни одного человека из моего коллежа. Не знаю, может, преподаватели сделали это нарочно, чтобы дать мне шанс начать все заново, чтобы никто не отравлял мне жизнь, не напоминал о прошлом. Если это правда, я им очень благодарна, потому что я тоже хочу все начать с чистого листа. Мое светлое лето вырвало меня из инфернального круга соблазнов, в котором я существовала, и я вспомнила, что такое настоящее счастье. Это — простая жизнь без беспочвенных обвинений и сплетен. За последние два месяца никто не заговорил со мной об изнасиловании, и я не слышала всяких гадостей о себе, произносимых мне вслед. В окружении тех, кто меня любит и знает, какая я на самом деле, я снова стала задорной, милой, любопытной и совсем не «распущенной». В эти месяцы я почувствовала себя счастливой, а значит, не может быть и речи, чтобы машина по производству сплетен заработала теперь здесь, в лицее. Вчера я долго выбирала, что надену в первый день занятий, — что-нибудь простое, не слишком детское, но и не слишком облегающее. Джинсы, симпатичную трикотажную кофточку, кроссовки, а к этому — лишь легкий макияж. Я готова начать все с начала.