Няня для трудного папы - Эльвира Смелик

– А меня тоже родители хотели, – вспомнила Арина, вздохнула сентиментально, – в музыкальную школу отдать. На флейту.

– Но ты не хотела, – ехидно предположил Котенков.

– Да вроде хотела, – возразила Арина и опять вздохнула, на этот раз с лёгким разочарованием. – Но меня не взяли. Со слухом не очень.

Котенков ухмыльнулся.

– Почему-то даже не удивительно.

Да неужели! Даже сейчас не может удержаться, чтобы её не подколоть.

– Ну, как вы на гитаре играли, – качнув головой и разведя руками, скептически заметила Арина, – мы ведь тоже не знаем.

– Нормально играл, – возмущённо воскликнул Котенков, – никто не жаловался.

– Может, потому и не жаловались, что просто жалели, – мгновенно парировала Арина.

Ой!

Макар фыркнул, Эля наклонила голову, пряча улыбку, сделала вид, что плотнее заворачивается в плед, Котенков сощурился, сдвинул брови, ноздри сердито раздулись. И Арина поторопилась сменить тему, опять обратилась к Эле:

– А сейчас как? Больше не снимаете?

– Нет, – проговорила та. – И не играем. Все как-то быстро перегорели. И на басу никто играть толком не умел.

– Я посмотреть хочу, – негромко, но с напором произнёс Макар.

– Я тебе потом ссылки кину, – согласно кивнула Эля. – Сейчас всё равно никак. А на телефоне у меня не сохранено.

– Я тоже посмотрю. Можно? – спросила Арина.

Эля опять кивнул, а Котенков молчал, поглядывал исподлобья. Всё-таки как много общего у отца с сыном.

Теперь уже Арина незаметно улыбнулась, перевела взгляд с одного на другого.

– А Ева, по-моему, уже засыпает.

У той и правда глаза уже были закрыты. Котенков осторожно тряхнул дочь за плечо.

– Ев, спишь?

– Не, – замотала она головой, с трудом разлепив глаза, и почти сразу зевнула, широко и сладко. Эля не удержалась, повторила за ней, хотя и прикрыла рот рукой. И Арину сразу потянуло, но она переборола себя. Зато на глазах чуть-чуть вступили слёзы.

– Ну что? Укладываемся?

Котенков остался затушить костёр, а все остальные направились в комнату, выбранную для ночлега, подсвечивая дорогу фонариком на мобильном телефоне. Хотя как раз спустившаяся луна заглядывала в окна. Книгу, конечно, не почитаешь, да и её и не было, но окружающие предметы различить можно. Сначала разложили на полу термоподстилки, накрыли их пледами и одним из одеял – Арина в очередной раз порадовалась, что прихватила даже слишком много, словно интуиция подсказала, что может пригодиться.

Эля устроилась рядом с Евой, Макар с другого боку и чуть в стороне. Ева сразу легла, пристроив под голову прихваченную из внедорожника подушку в виде собачьей мордочки, посмотрела на Арину.

– Расскажешь стихотворение?

– Какое? – уточнила та.

– Про мёд.

– Оно же грустное.

– Ну и что? – возразила Ева. – Мне нравится, как ты рассказываешь.

– Давай. Я тоже послушаю, – влез Макар, только Эля промолчала, но, похоже, и ей было интересно.

– Ну, хорошо, – согласилась Арина, строго нахмурилась, правда не всерьёз. – Но с условием. Ложимся все на бочок, закрываем глазки. – Макар сдавленно хрюкнул, но улёгся, а Арина шутливо пригрозила: – И чтоб по-честному. Сейчас проверю.

Она подошла к каждому, поправила пледы, уселась между Макаром и Евой, положила ладонь девочке на плечо и начала:

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще мёда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьёй

Малютки-медовары

В пещерах под землёй.*

Похоже, содержанием никто не проникся – не дослушали. Или Аринины способности чтеца-декламатора оказались настолько убойными, что всех вырубило, не успела она дойти до последней строфы. Хотя неудивительно, и, скорее всего, Арина тут ни при чём. Целый день на свежем воздухе, нагулялись, наелись, набрались впечатлений. Только ей самой спать совсем не хотелось – уж слишком всё непривычно и странно – и Котенков до сих пор не появился. Сколько же времени можно костёр тушить? Или…

А вдруг он действительно пошёл искать, где ловится сигнал? Решил, что все заснули, его всё равно никто не хватится, может плутать хоть до рассвета. Вот же ненормальный! И – получается – дверь дома не заперта, заходи кто угодно. И как ей заснуть с подобным знанием?

Арина осторожно поднялась, тихонько вышла из комнаты. Может, всё-таки Котенков по-прежнему торчит на улице? По крайней мере стоит убедиться, а там – либо успокоиться, либо разволноваться ещё сильнее.

_________________________________

* Баллада Роберта Льюиса Стивенсона «Вересковый мёд» (перевод С. Маршака)

Правда выходить из дома ей так и не пришлось, Котенков почти одновременно с ней появился в холле с камином, объяснил, раньше, чем Арина успела спросить:

– Поднялся во флигель. Который башенкой. Подумал, может, там наверху ловит. Всё-таки ночь уже. Хотя глупо, конечно. Какая разница? – И поинтересовался: – А ты почему бродишь?

Арина дёрнула плечами, произнесла:

– Да как-то пока спать и не хочется.

Про то, что отправилась на его поиски, признаваться не стала.

– А остальные? – опять поинтересовался Котенков. – Заснули?

– Угу.

Он огляделся по сторонам и опять посмотрел на Арину.

– Давай тогда посидим, поболтаем. Меня тоже спать пока не тянет.

– Где посидим? – озадачилась она.

– Да тут прямо. На полу. Я куртку постелю.

– Холодно же будет, без куртки, – возразила Арина. – Я лучше пледы принесу.

Она прошла в их импровизированную спальню, прихватила два пледа и свободную подстилку, а когда вернулась, Котенков стоял в проёме между двух окон.

– Давай сюда. Чтобы спиной к стене можно было прислониться. И будет почти как на диване. – Забрал у неё из рук и разложил подстилку, покрыл сверху пледом. – Ну всё, можно присаживаться. – Уселся первым, действительно привалился спиной к стене. – И вполне так ничего.

Арина устроилась на некотором расстоянии. Котенков усмехнулся.

– Неожиданно, конечно, вышло. Свозил детей на пикник.

– По-моему, они вполне довольны.

Котенков посерьёзнел, задумчиво свёл брови.

– А что у Макара… – он, как и предыдущий раз, сделал паузу, прежде чем произнести имя, но так и не произнёс, – с ней?