Сказки старого Вильнюса - Макс Фрай

Дед опешил. Ну то есть это Люси сейчас понимает, что сумела его озадачить. А тогда дедушка Жюль просто ответил не так быстро, как обычно.

— Я думаю, князь просто не пил перед сном ни чаю, ни компота. Так что на горшок ему не надо. Может спокойно спать.

Люси это объяснение полностью удовлетворило. Она была готова слушать дальше.

— И вот какой прекрасный город приснился князю, — заключил дед, сделав широкий жест рукой. — А когда человеку больше ста лет подряд снится один и тот же сон, он становится таким плотным и ярким, что его могут увидеть другие люди. В старину подобные вещи то и дело случались, но потом люди разучились спать подолгу, и сны у нас стали короткие, бледные, мелкие, как лужи, сами поутру их вспомнить толком не можем, не то что другим показать. В общем, повезло нам с тобой, что здесь живем. Другого такого города-сна на всем белом свете больше не осталось.

— А мы с тобой тоже снимся князю? — осенило Люси.

— По всему выходит, что снимся, — кивнул дедушка Жюль и полез в карман за папиросами. — Иначе откуда бы мы здесь взялись?

В другой раз Люси наверняка стала бы тревожиться: а что будет, если князь проснется? Что ли, все исчезнет? И мы тоже? Может, пойдем отсюда, не будем топать? А почему забор не построили, чтобы никого близко не подпускать? Но в тот день на холме царила такая умиротворяющая атмосфера, что она и сама знала: никто не проснется, ничего не исчезнет, напротив, еще многое появится, все всегда будет хорошо, как сегодня. И даже еще лучше.

— А если вдруг князю приснится, как будто я катаюсь на велосипеде? — спросила Люси деда, когда он пришел рассказывать ей традиционную ночную сказку. — У меня тогда от этого сразу сделается велосипед?

Она весь день об этом думала. Велосипед был самой страстной ее мечтой. Ничего в жизни Люси не хотела так сильно, как велосипед, ни в детстве, ни потом, когда выросла. Дедушка Жюль об этом, конечно, знал. И уже почти год понемногу откладывал деньги на покупку, но дело продвигалось медленно. Жили они бедно, едва дотягивали от дедовой пенсии до бабушкиной зарплаты, у Люсиных родителей дела обстояли примерно так же, но это она только сейчас понимает, тогда-то казалось — мы живем лучше всех. Для полного счастья не хватало разве что велосипеда, но Люси даже в голову не приходило, что его можно просто купить в магазине. Думала, велосипед может появиться только в результате какого-нибудь волшебного чуда, и терпеливо (насколько это возможно) ждала.

— Конечно сделается, — ответил ей тогда дедушка Жюль. — Но сны, сама знаешь, дело такое, капризное. Что хочет, то и снится. Думаешь весь день о рыцарях и феях, а потом ночь напролет ругаешься во сне с добрейшим соседом. Ну, или наоборот. Лично я не знаю способа увидеть тот сон, который нужен, по заказу. А уж другого человека заставить — вообще не представляю, как такое сделать. Поэтому будем просто ждать и надеяться.

Он хотел сказать: «ждать до Нового года», потому что к этому времени необходимая сумма должна была наконец накопиться. Но прикусил язык. Вдруг что-то не срастется. Нет уж, пусть будет настоящий сюрприз.

Ждать до Нового года, кстати, не пришлось. Буквально через две недели друзья родителей отдали им подержанную, но исправную «Бабочку», которая стала слишком мала для их подросшего сына, и это был самый лучший подарок к Люсиному пятому дню рождения, какой только можно вообразить.

Но «Бабочка», думает Люси, просто счастливое совпадение. Князь тут, скорее всего, ни при чем. Способ переписываться с ним я придумала гораздо позже. И это действительно началось с халвы в шоколаде, я точно помню.

Халву в шоколаде, большие тяжелые конфеты в форме кирпичиков, мама привезла из Москвы. Ездила туда в командировку, вечерами пропадала в театрах, времени на походы по магазинам не оставалось совершенно, да и денег особо не было, все командировочные растренькала на театральные билеты. Уже перед самым отъездом спохватилась — надо же хоть каких-то гостинцев домой привезти. Заскочила в первый попавшийся гастроном, купила там разных московских конфет, понемногу, граммов по двести-триста.

Поэтому халвы в шоколаде оказалось всего восемь штук. Одну съели пополам мама с папой, а остальные сграбастала Люси — сразу после того, как попробовала. Это был единственный раз, когда она не смогла заставить себя поделиться. Ни с кем. Даже с дедом. Стыдно было — жуть. Но оторваться от халвы в шоколаде оказалось выше ее сил. Ничего вкуснее в жизни не пробовала. Съела все конфеты за один вечер и побежала к маме: давай скорее купим еще таких! Сто килограммов! Пожалуйста! Была готова обещать перемыть за это все чашки на свете и заполнить кривыми закорючками ненавистные прописи до самой последней странички, но мама развела руками: я бы и рада, но у нас такие не продаются. Может, еще когда-нибудь в Москву попаду, тогда обязательно побольше привезу.

Это был серьезный удар. До сих пор Люси в голову не приходило, что в разных городах продаются разные продукты. И к примеру, московских конфет в Вильнюсе не найдешь. Не везут их так далеко. А может, везут, да не довозят, сами все съедают по дороге, и как же я их понимаю, печально думала Люси. Я бы на их месте тоже не удержалась.

Перед сном ее осенило: князь же! Дед говорил, мы ему снимся. А он уже тысячу лет спит. И про халву в шоколаде ничего не знает. Ее, наверное, совсем-совсем недавно изобрели. Уже после электричества и космонавтов. Вздохнула: ну, теперь хотя бы понятно, отчего такая несправедливость. И заснула, полностью удовлетворенная объяснением. А проснулась с мыслью: «Так, значит, надо ему рассказать».

Как рассказать спящему под холмом князю о халве в шоколаде так, чтобы он не проснулся, но информацию к сведению все же принял, — это был отдельный вопрос. Его Люси обдумывала очень долго, целых полчаса. И наконец нашла решение, простое и элегантное. Есть чем гордиться, весело думает Люси. Наверное, я была юный гений, маленький Моцарт, просто это не очень бросалось в глаза.

Дело было в воскресенье, поэтому пришлось ждать до завтра. Вечером ее отвезли в дедовский дом на улице Кривю и почти сразу уложили спать, а утром отправили в школу. Зато после уроков Люси сразу побежала на холм, даже портфель домой не занесла. Конфетная обертка ждала своего часа в потайном кармане, а большой кусок прозрачного стекла нашелся по дороге; Люси с самого начала не сомневалась, что так и будет. Чего-чего, а битого стекла на улице Кривю всегда валялось предостаточно.

Взобравшись на холм, вырыла неглубокую ямку, сунула в нее заранее приготовленную записку: «Это самые вкусные в мире конфеты, пусть они продаются у нас». Аккуратно разложила красно-золотистую фольгу с надписью: «Халва в шоколаде». Накрыла стеклом. Полюбовалась на дело своих рук и засыпала стекло тонким слоем земли. Потом, если захочется, можно будет раскопать и поглядеть, как сверкает под стеклом цветная фольга, не хуже настоящего золота и рубинов. Это называется «секретик». Все дети знают, что это такое, все их делают, и мама делала, и даже бабушка, хотя ужасно трудно в это поверить.

Зарыть секретик — все равно что закопать клад, а потом однажды вернуться и его найти. Интереснее собственного секретика может быть только чужой. Поэтому Люси была совершенно уверена, что ее секретик — достаточно важное событие, такое и сам князь не пропустит, даже во сне. И обязательно захочет узнать, что за сокровище зарыли прямо на его холме. И вот тогда…