Полнолуние - Андрей Кокотюха

— То есть на тормозах спустить?

— Двуногих хищников хватает, Левченко. Банду Теплого никто с тебя не снимал, и это задание номер один. Вот и составишь мне заодно план оперативно-розыскных мероприятий по Теплому. И еще такое… Два списка мне подготовь. Первый — новых людей, которые к нам сюда пробиваются. Тут, в тылу, сейчас всякой швали может быть навалом. Пользуются тем, что народ возвращается домой, на освобожденные территории. А ведь многих ожидает пустое место: там дом разрушили, там село сровняли с землей, где-то родных с корнем вырвали, дело обычное.

— К сожалению, — вставил Нещерет.

— А? Что?

— К сожалению, дело обычное, — повторил доктор.

— Я не плачусь, Антон Саввич. Констатирую факт — сомнительного элемента полно кругом. Значит, всех, кто в Сатанове недавно, мне на бумажку. Во второй список тех, кто может иметь отношение к так называемым повстанцам.

— Партизан?

— Бандитов, буржуазных националистов, немецких прислужников, — отрубил Сомов. — Убийство Тищенко, предшественника твоего, их рук дело. Тут ты ничего не скажешь против?

— Согласен.

— Вот так. По моей информации… Хм… Точнее, по ориентировке УНКВД области, в окрестных лесах орудуют их летучие отряды.

— Орудуют?

— Могут орудовать. У них есть определенная поддержка среди местных. Потому даже слабенькое подозрение о таких связях может пригодиться.

— Это дело милиции?

— Нет. Но милиция обязана предоставить списки неблагонадежных лиц в НКВД. Занимайся бандой Теплого. Слухи про оборотней пресекай. Кто начнет что-то брякать — за шкирку и ко мне, дальше уже не твоя забота. Что?

— Вы откуда знаете про оборотней?

— Слушай, Левченко, мы в одном месте живем, одних людей слышим. У меня жена учительница, не забывай. Дети все страхи пересказывают, которые от родителей дома слышат. Вот на какую панику делают ставку подрывные элементы. И я пошел.

Так что, снова оставшись наедине с мертвым телом, Андрей и доктор Нещерет уже не понимали, стоит ли после такого вообще возвращаться к прерванной беседе. Ведь какие угодно дальнейшие действия не улучшали ситуацию. Наоборот, могли спровоцировать еще большую опасность.

Тем не менее Левченко уточнил:

— Этот анализ — он сложный?

— Как вам сказать, Андрей. — Доктор поскреб ногтями под седым клинышком бородки, по привычке топчась и передвигаясь на месте. — При других, более благоприятных условиях, не очень. Нужно взять небольшой кусочек кожи вместе с мясом, хотя бы отсюда, — он слегка коснулся скальпелем центра раны. — Это называется биологический материал.

— Это ваша медсестра, — вырвалось у Левченко.

— Как для человека, который воевал, вы в самом деле слишком впечатлительны, Андрей.

— Если бы не говорил с Любой за двадцать минут до смерти. Хотя правильно, сейчас это, личное, мешает. Давайте дальше.

— Значит, получаем биологический материал, — Нещерет словно читал лекцию студентам, в глазах блеснул еле заметный огонек увлечения своим делом. — Его нужно зафиксировать от дальнейшего распада.

— То есть?

— Чтобы не гнило, — терпеливо повторил доктор. — Для этого сгодится формалин. Можно обычный медицинский спирт. Но это хуже, возрастают шансы уничтожить нужные бактерии. Потом еще разные процедуры… Не буду вас запутывать ненужными терминами. Вам же, Андрей, результат важнее.

— Вам разве нет?

— Мне тоже. Ну, к делу, — он потер руки. — В результате нам, возможно, удастся в полевых условиях выявить антигены.

— Что? С чем это едят?

— Вы плохо учились в школе, Андрей. Хотя… не уверен, что естественные дисциплины вам преподавали старательно.

— Может, объясните лучше? Потому что воспитывать и учить меня не нужно.

Нещерет вздохнул, шутовски закатил глаза.

— Это такие вещества, товарищ офицер, которые свидетельствуют про генетическое отличие. В нашем случае — того, кто оставил частички слюны на укушенном месте. Если изучить клетки даже под обычным микроскопом, можно с минимальной погрешностью выявить, кому эта слюна принадлежит. Мужчине, женщине или животному. Приблизительно так, кстати, провели тот анализ, результатами которого вы меня пытались ошеломить.

— И ошеломил, разве нет?

— Интрига, Андрей. Заинтересовали, вот что существеннее. Именно потому я попробую пойти вам навстречу.

— Почему мне? Разве вам, Саввич, не интересно самому?

— Интересно. — Доктор сейчас ответил серьезно. — Причем очень интересно. А знаете, товарищ Левченко, что самое интересное? Для чего вам самому результаты такого анализа. И собираетесь ли вы обнародовать их хотя бы половине населения нашего и без того перепуганного Сатанова.

— Что вы хотите сказать?

— Верите в причастность к нападению на людей разных там повстанцев — или нет? Между нами, в это же готов поверить разве что сам товарищ Сомов. А вы, Андрей?

— Может, и так. — Ощутив, что ступает на шаткую почву, Левченко произнес это осторожно.

— Ну, и что же вы готовы допустить о происхождении слюны по предварительному анализу? Ошибка — или все-таки человек напал?

Андрей не торопился с ответом, и Нещерет продолжил более уверенно:

— Так я закончу. Вы готовы к тому, что исследования ран у других, более давних жертв бешеного волка дали бы точно такой же результат? И если это так, признаете правдивость слухов о человеке, способном превращаться в волка? Или наоборот — поверите в волка, который во время полнолуния превращается в человека?

— Сказка…

— Наверное. Вы поверите в страшную сказку? А поверив, расскажете людям? Начнете искать для своего оружия серебряные пули?

— Почему серебряные?

— Другими оборотня не убить, Андрей. Так как, рискуете? Делаем анализ, добавляем себе знаний? Или многие знания — многие печали, как сказано у Экклезиаста?..

Настроение мужа Лариса научилась угадывать очень быстро.

С Игорем было сложнее. Они сблизились еще со школы. Годы вместе. Но даже после четырех лет в законном браке она не готова была признать, что досконально изучила мужа, которого давно впустила в свою жизнь. Узнав ближе его родителей, Лариса, в девичестве Ушинская, поняла, от кого ее парень перенял флер таинственности.

Вернее, это не была скрытность в прямом понимании. Точно так же не напускал он на себя ненужной загадочности, чтобы заинтересовать всех вокруг. По примеру родителей, Игорь старался по возможности держать дистанцию, будто находясь с окружающей жизнью на расстоянии как минимум вытянутой руки. Временами Ларисе хотелось поговорить с мужем, которого одновременно воспринимала как близкого друга, про все то ужасное, что чем дальше, тем чаще происходило в стране. Например, почему вчера принимали милых соседей у себя дома, а с сегодняшнего дня с ними лучше не здороваться… Однако он очень легко и просто, ненавязчиво выходил из небезопасных разговоров. Пытаясь сперва избегать резких однозначных оценок, а потом вообще обсуждать подобные темы.