Весь мир - чулан - Аглая Дюрсо

— Ба-бах!!!

— Кладовкин, где мы? — раздался рядом дрожащий голосок Канючки.

— Это случайно не дракон нас съел? — с наигранной беспечностью спросил Кладовкин.

— Да-а, до Механюка тебе далеко, — укоризненно прошептала Канючка, — не может быть дракон наверху, а брюхо внизу. Это его сокровищница, понимаешь?!

— Ничего не вижу! Но чувствую: сокровищ полно! — воскликнул Кладовкин исключительно для того, чтобы успокоить Канючку.

— Так чего мы ждем?

Кладовкин еще раз удивился легкомыслию девчонок. Но долго медлить не стал: мысль о дележе сокровищ погнала его в темноту, вслед за Канючкой.

Та уже вовсю шуршала в темноте, время от времени радостно повизгивая.

Когда Кладовкин разглядел в сумраке подземелья силуэт Канючки, ему стало ясно, что проблем с дележом сокровищ у них с Канючкой не возникнет. Дело в том, что капризной девчонке нравилось то, о чем Трезор ни капельки не пожалел бы. А может, ему просто ничего не было жалко для прелестной Канючки.

Сначала Канючка беспечно набивала кармашки сломанными перламутровыми пуговицами, а потом вдруг радостно обернулась к Кладовкину:

— Кладовочкин! Я тут для тебя такую прелесть подыскала!!!

«Прелестью» оказался… гвоздик. Серенький такой, невзрачный. Не то что утраченный в бездне сверкающий клинок! Но Канючка так восторженно протягивала Трезору находку и так уверенно шептала: «Ведь это то, что тебе надо! У тебя опять будет клинок!» — что Кладовкину было как-то неудобно сказать, что серенький гвоздик на сокровище, а уж тем более на оружие, которым можно поразить свирепого дракона, никак не тянет.

Поэтому он достаточно фальшиво обрадовался «клинку». Тут его наметанный глаз разглядел в темноте сияние: так сияют драгоценные камни на рукоятях волшебных мечей! Он с головой зарылся в содержимое приоткрытого сундучка с надписью «Зубной порошок», ухватился за огромный бриллиант… Вот-вот вытащит он на свет зачарованный меч!..

Нет! Не вытащит! Потому что он уже вытащил. Никакой это был не меч с драгоценной рукоятью. То ли пояс, то ли ободок… Ну зачем на такую бесполезную вещь тратить сверкающий камушек?!

— Дешевка, — сказал Кладовкин и равнодушно откинул находку через плечо — туда, где ковырялась в залежах сокровищ Канючка.

Шорох прекратился. Раздалось сопение, переходящее во всхлипывания.

— Канючка, милая… Я тебя задел? — взвыл от горя Трезор, обернулся и… обомлел!

Перед ним стояла… принцесса Канючка! А на голове у нее сияла корона с самоцветом, которую так неосмотрительно выкинул Трезор!

Надо сказать, когда-то бабушка считала эту корону колечком, а потом оно стало ей мало. Зато теперь оно отлично сидело на голове Канючки.

Кладовкин сделал шаг назад, чтобы оглядеть Канючку во всей красе, потом еще шаг…

— Блямс! Ой! — это Кладовкин оступился и рухнул на спину.

— Теперь я понимаю, что такое «рухнуть от удивления», — удовлетворенно сказала принцесса. А потом милостиво добавила: — Можешь лежать в моем присутствии.

Лежать Кладовкин не хотел. А встать не мог. Что-то крепко схватило его за спину, затылок и ноги.

— Кто это? — прохрипел Кладовкин.

— Это я, прекрасная, — продолжала о своем девичьем Канючка, поправляя корону.

— Не сомневаюсь. А меня кто держит? Посмотри! — взмолился Кладовкин.

— Я боюсь, — нерешительно сказала Канючка. — Вдруг оно тебя отпустит, а меня схватит? — Но все-таки начала осторожно подкрадываться и заглядывать под Кладовкина. — Это змей, — деловито сообщила Канючка, выпрямившись, — он лежит клубочком, а тебя липким боком держит.

— Я боюсь, — признался Кладовкин.

Канючка кивнула:

— Я сейчас отбегу подальше, а ты пока полежи.

И она исчезла в глубине ящика.

А Кладовкин так и лежал, приклеенный к хитроумному змею, размышляя, как скоро этот змей его слопает. Ведь в том, что змей изголодался в пустынном подземелье, набитом несъедобными сокровищами, Трезор не сомневался.

На самом деле никакой это был не змей. Это была клейкая лента, которую бабушка летом вешала на форточку, чтобы поймать мух. Надо сказать, что лента не ела даже мух. Она просто их держала — такая у нее работа.

— А-а-а! — раздалось из дальнего угла.

Конечно, это вопила несчастная Канючка, бежавшая со всех ног от липкого змея.

— Оно на меня смотрит! И сейчас меня съест! — раздался ее обреченный голосок.

Ну уж этого Кладовкин никак допустить не мог: чтобы их с Канючкой съели в разных местах! Ее даже некому было за руку взять, чтобы она не боялась!

Он рванулся изо всех сил, штаны у него затрещали, но это все, что осталось липкому змею!

Как бежал Кладовкин на вопли Канючки! Как он выставлял вперед свой пусть и неказистый, но острый клинок!

— Я вижу тебя, Канючка! — завопил он в темноту, хотя вовсе ее не видел.

— А его видишь? — дрожащим голосом спросила Канючка.

А его он увидел! Его круглые глаза! И толстое глиняное тело! Жаль, что слишком поздно — не успел затормозить и спрятаться.

Кладовкин стремительно пролетел мимо Канючки и со звоном врезался прямо в толстое глиняное брюхо!

— Какой ты смелый! — охнула Канючка.

— Я бою-у-усь! — одновременно с ней заревел Кладовкин.

— Бо-о-ом! — одновременно с ними загудело чудище… А потом сказало вдруг: — Крак! — И посыпалось на Кладовкина грудой мелких глиняных осколков.

— Что это было? — ошарашенно спросил Кладовкин.

— Подвиг, — убежденно ответила Канючка.

Конечно же никакой это был не подвиг. Это была старая глиняная копилка, в которой когда-то давно маленький папа хранил мелкие монеты, чтобы покупать газировку. Но потом трехкопеечные монеты отменили, газировки не стало, и копилка со страшными глазами поживала себе в ящике, пока не встретилась на свою беду с твердым лбом Кладовкина.

Теперь Кладовкин стоял по колено в осколках, а вокруг валялись медные колеса.

— А это что? — спросил он, показывая на гигантские трехкопеечные монеты. Кладовкин, как известно, обладал чутьем на сокровища, и чутьем эксперта он угадал, что кругляшки теперь не представляют никакой ценности.

— Это награда за подвиг! — сообразила Канючка.

И монеты прямо на глазах стали набирать ценность.

— А что мы с ними сделаем в этом пустынном краю? — опять спросил Кладовкин.

— Откупимся от дракона! — уверенно сказала принцесса.

Как всякая принцесса, она ни на миг не забывала о драконе. Ведь ни для кого не секрет, что больше всего у драконов зуб именно на принцесс, Кладовкин выбрал самое большое медное колесо (это были целых пять копеек — на них папа мечтал прокатиться на метро в тот день, когда ему разрешат поехать одному) и пыхтя запихал колесо за пояс того, что осталось от штанов. Получился неплохой щит.