Закон Фукусимы - Дмитрий Олегович Силлов

Но увидел лишь, как нечто серое и бесформенное, уже совершенно не похожее на обезглавленный труп, осыпается вниз, становясь просто горстью пепла и ворохом смятой одежды, среди которой, зловеще сверкая кровавым отблеском, уже лежала моя «Бритва».

Ну да, конечно. Все было объяснимо.

Виктор подарил мне «Бритву», после чего уже не его нож получил способность резать бывшего хозяина, ставшего для него просто чужим человеком.

И не только резать…

Из чужих людей, рискнувших взять в руки мой нож, «Бритва» выпивала всю влагу, превращая их в мумии. «”Бритву” можно продать, – зазвучали у меня в голове слова давно уже покойного Копии. – Или подарить. Или, в крайнем случае, снять со случайно найденного тела, убитого не тобой. Тогда от нее новому хозяину будет одно сплошное уважение и подспорье. А вот отнять никак нельзя. Потому как отомстит».

Я подошел, наклонился, поднял нож, на клинке которого не было ни капли крови. Это нормально для «Бритвы», которая, словно вампир, пьет кровь тех, чьи жизни забирает. А может, не только кровь, но и ками, как черный меч древнего самурая, который я держал в другой руке.

Рукоять «Бритвы» привычно легла в мою руку – и я тут же чуть не выронил нож, получив в ладонь нечто, похожее на неслабый разряд тока. Больно, но не обидно. Понятно за что.

«Извини, – мысленно попросил я. – Так было надо».

И получил второй разряд, но несколько послабее.

Намек понятен. Впредь постараюсь никому не дарить свой нож. И дело не в разряде, пусть даже очень болезненном. Друзей нельзя предавать никогда, даже если это оправдано чрезвычайными обстоятельствами.

Потому что не существует на свете обстоятельств, из-за которых можно предать друга…

И из-за которых можно нарушить слово, данное другу.

Виктор перед смертью попросил позаботиться о его дочери. Так что у меня появилась еще одна причина выжить. Но прежде нужно было закончить начатое и уничтожить к чертям крысособачьим этот проклятый подземный город…

Цель, конечно, значимая, но для того, чтобы ее выполнить, требовалось как следует вооружиться, благо арсенал был рядом. Меч и нож, безусловно, предметы полезные, но в современном мире их явно недостаточно, чтобы решать серьезные боевые задачи.

Ножны черного меча я нашел довольно быстро, они валялись неподалеку от сгоревшей матки кумо. Я подошел, подцепил их устье кончиком меча – и они на удивление плавно наделись на клинок.

Признаться, я все еще был в шоке от произошедшего: все-таки смерть друга – это серьезное потрясение для бойца любого уровня подготовки. Потому действовал я совершенно нерационально. Бродил по полю недавнего боя, зачем-то искал ножны для меча, который мне как оружие на фиг не сдался. По-хорошему, следовало его бросить, упаковать «Бритву» обратно в руку и идти в арсенал…

Но я не мог вот так сразу уйти.

Куча мыслей и вопросов метались в голове, словно стая птиц в клетке. Надо ли похоронить то, что осталось от Виктора? Но как и куда хоронить серую пыль, когда вокруг сплошной камень? А меч? С собой его таскать точно не вариант, но и выбросить как-то нехорошо, все-таки оружие друга, в котором, если верить Савельеву, теперь заключено его ками. А если все-таки взять с собой, то, блин, как его крепить этим шнуром, намотанным на ножны?! У Виктора ловко получалось: пара секунд – и меч уже привязан к спине. У меня так точно никогда не выйдет. Может, рюкзак какой-то длинный для него найти или чехол с лямками для переноски?

Внезапно я почувствовал, что мои руки сходятся против моей воли! Я привык крепко удерживать любое оружие, а сейчас ничего не мог поделать – «Бритва» и черный меч Виктора притягивались друг к другу, словно два мощных магнита!

Причем с мечом творилось нечто странное…

Он словно плыл в мареве, образовавшемся вокруг него. Стремительно терял форму, превращаясь в нечто похожее на длинную кляксу, размытую в пространстве. И сейчас эта черная, вязкая полужидкость, изогнувшись, тянулась к моему ножу, от которого исходило яркое, кровавое, грозное сияние цвета назревшего Выброса, который вот-вот пронесется над Зоной…

Происходившее выглядело довольно жутко. Я попытался разжать пальцы, бросить предметы, которые начали вести себя пугающе странно.

Но не тут-то было!

Мои руки меня не слушались. Сквозь мое тело проносились и трещали молнии, которые я прекрасно слышал и от которых мои мышцы дергались, будто в конвульсиях. То ледяные, то огненные волны прокатывались по моим рукам, и казалось мне, что два смертоносных предмета сейчас будто знакомятся, обмениваясь потусторонними энергиями, и я в этом процессе участвую в качестве куска провода между двумя не принадлежавшими этому миру субстанциями, по которому пустили электрический ток, не спрашивая его согласия. Ну конечно, кто в своем уме будет разговаривать с проводом? Его просто используют, вот и все.

А потом я увидел, как черная полужидкость, некогда бывшая мечом Виктора, перетекает в «Бритву», точно в сосуд, – и тут ж почувствовал, как увеличивается вес моего ножа. При этом его размеры оставались прежними, лишь цвет сияния менялся. Он становился темнее, постепенно становясь похожим на свет космической черной дыры, которая втягивает в себя все – космическую пыль, метеориты, кометы, пространство, время… Разумеется, я никогда не видел черной дыры, но представлял себе ее именно такой – равнодушной убийцей, в которой не было, да и не могло быть ничего светлого…

Наконец это прекратилось. Мои руки, дрожавшие от напряжения, упали вниз. Причем в левой больше не было ничего. Зато в правой по ощущениям находился не нож, а как минимум топор.

Я опустил взгляд.

Это была та же самая «Бритва».

По форме…

И только.

Сейчас я словно держал в руке боевой нож, откованный из обжигающе-студеного космического мрака. Его даже держать было больно, жуткий холод жег кожу. А еще его абсолютная, непроницаемая чернота притягивала взгляд. Хотелось смотреть и смотреть на «Бритву», причем на самый кончик клинка. Я поймал себя на том, что непроизвольно моя рука поднимается вверх, и при этом острие ножа направлено мне в глаз.

– Твою ж Зону… – выдохнул я, с усилием отводя взгляд от моего ножа, который теперь казался чужим настолько, что мне остро захотелось его выбросить.

Однако мое желание не совпадало с желанием «Бритвы». Ее привычки никуда не делись. Я аж невольно застонал, почувствовав, как ледяная рукоять пробивает кожу ладони и начинает втягиваться в мою руку. Если раньше было похоже, что в твою верхнюю конечность, раздвигая мясо и кости, влезает кусок металла, то сейчас к этому незабываемому ощущению прибавился адский холод, к которому, как