Рерих - Максим Дубаев

Документы мои оказались, по-видимому, в полной исправности. Странно… Росла я под именем Марии Морицовны, и тут же, как во сне, мне припомнилось, что давно-давно, в туманном детстве, меня звали Марией Георгиевной… Уединившись со мной, Рафаил рассказывал о случившемся. Наша судьба висела на волоске. Оказалось, что Софья Павловна и хор болтливых единственно пренебрегли семьей Николаевых, не посвятив вовремя их одних в знаменитую тайну. Матери пришлось перед подписью все самой объяснить»[103].

Вторым мужем Марии Клавдиевны в 1892 году стал богатый предприниматель, владелец нескольких заводов, князь Вячеслав Николаевич Тенишев. Женившись на Марии Клавдиевне, князь встретил равного по широте души человека, разделявшего его взгляды и надежды на русскую культуру. Вскоре он доверил жене распоряжаться частью своего состояния, эти деньги тратились на благотворительные проекты, была создана бесплатная художественная школа в Петербурге, которой руководил друг М. К. Тенишевой Илья Репин. Преподавали там и А. А. Куренной, и П. Е. Мясоедов, и многие другие известные художники. В 1893 году у княгини Екатерины Константиновны Святополк-Четвертинской, своей лучшей подруги, Тенишевы купили имение Талашкино, расположенное в 18 километрах от Смоленска, где был создан свой оркестр народных инструментов, свой театр и несколько художественных мастерских. Мария Клавдиевна постепенно обрела себя, нашла свое дело и стала известной на всю Россию меценаткой, «настоящей Марфой-Посадницей», как называл ее Н. К. Рерих. Ведь благодаря ей в Талашкино и Фленове были возрождены старинные народные промыслы, создан в Смоленске музей «Русской старины», именно благодаря финансовой поддержке М. К. Тенишевой многие художники смогли реализовать свои грандиозные замыслы. Стоит вспомнить, что журнал «Мир искусства» издавался в основном на деньги М. К. Тенишевой, да и само объединение «Мир искусства» постоянно требовало от нее немалых материальных затрат.

Николай Константинович Рерих был знаком с М. К. Тенишевой давно. Мария Клавдиевна писала в своем дневнике о нем, как об одном из самых близких друзей:

«Я давно знала Рериха. У меня с Николаем Константиновичем установились более чем дружеские отношения. Из всех русских художников, которых я встречала в моей жизни… это единственный, с кем можно было говорить, понимая друг друга с полуслова, культурный, очень образованный, настоящий европеец, не узкий, не односторонний, благовоспитанный и приятный в обращении, незаменимый собеседник, широко понимающий искусство и глубоко им интересующийся. Наши отношения — это братство, сродство душ, которое я так ценю и в которое так верю. Если бы люди чаще подходили друг к другу так, как мы с ним, то много в жизни можно было бы сделать хорошего, прекрасного и честного…»[104]

В 1899 году Вячеслав Николаевич Тенишев был вызван в Петербург к Сергею Юльевичу Витте, министру финансов, торговли и промышленности Российской империи, он предложил ему быть генеральным комиссаром на Всемирной Парижской выставке, которая должна была открыться в 1900 году. Витте ценил В. Н. Тенишева, прозванного между своими, за свою неутомимую предприимчивость и деловитость, «русским американцем». Позже Сергей Юльевич писал: «Комиссаром этой выставки со стороны России был назначен мной князь Тенишев, весьма богатый человек, сделавший состояние собственным трудом, начав службу на железной дороге техником с содержанием в 50 руб. в месяц. Он в Париже очень широко устроился и по своим практическим знаниям был совершенно на месте. Сын этого Тенишева, теперешний член Государственной думы, был тогда еще мальчиком»[105].

Именно на этой выставке Николай Рерих, живший тогда в Париже, был представлен княгине М. К. Тенишевой. Мария Клавдиевна, считая своего мужа неспособным разбираться в искусстве, заказала художникам Врубелю, Коровину, Давыдовой, Малютину, Головину и Репину расписать для Парижской выставки несколько балалаек, две из них оформила сама Тенишева. Илья Репин в последний момент отказался, чем поставил ее в неудобное положение. Выручил Врубель, сделав на две балалайки больше. На выставке был представлен целый балалаечный оркестр, который стал одной из диковин русского отдела. В Париже Мария Клавдиевна вынуждена была заниматься не только пропагандой русского искусства, но и сопровождать мужа на все приемы, куда бы его ни пригласили.

«Небывалой величины персонал Комиссариата, кроме дела, широко пользовался прелестями Парижа, — с грустью вспоминала М. К. Тенишева, — и даже положительные, серьезные отцы семейства так злоупотребили удовольствиями в столице мира, что, в конце концов, надорвали свои силы, вернулись в Россию больными, а иные даже поплатились жизнью… Мне на долю выпала самая неблагодарная роль. Как жена главного комиссара, я изображала официальное лицо и должна была бывать на всех приемах, балах, предложенных нам французским правительством и иностранными посольствами, и принимать деятельное участие в ответных приемах. Такое времяпрепровождение… очень утомляло меня… Весь этот шум, тысячи незнакомых лиц, огромный водоворот, в котором я вращалась, и постоянное сознание, что это только фейерверк, мимолетное происшествие в моей жизни, что люди, с которыми мне много приходилось видеться, мало мне симпатичные и интересные, ничего общего со мной не имели, что все это было ненужное и ненастоящее, дело без начала и конца — все это было не по мне, не по душе…»[106]

В 1903 году В. Н. Тенишев умер, все его состояние перешло по наследству жене. Кроме сложного производства, осталось и огромное количество обязательств перед кредиторами и пайщиками, разобраться в которых Мария Клавдиевна смогла с большим трудом, но дела пропаганды народного искусства не предала.

Княгиня М. К. Тенишева долго уговаривала Николая Рериха приехать к ней и погостить в ее имении Талашкино, где часто собиралась передовая часть петербургских художников. Как она сама говорила, ей «хотелось оказать Николаю Константиновичу такой прием в Талашкино, чтобы оно ему понравилось, чтобы он полюбил его». Позже М. К. Тенишева признавалась, что втайне надеялась на то, что когда-нибудь он с семьей поселится по соседству. Она, как и многие, несколько переоценивала финансовые возможности семьи Н. К. Рериха.

«Мне всегда не хватало общения с человеком, живущим одними со мной художественными интересами, — писала в дневнике М. К. Тенишева. — Кроме того, Николай Константинович — страстный археолог, а я всю жизнь мечтала с кем-нибудь знающим покопаться в древних могильниках, открыть вместе страницу седого прошлого. Всякий раз, что я находила при раскопках какой-нибудь предмет, говорящий о жизни давно исчезнувших людей, неизъяснимое чувство охватывало меня. Воображение уносило меня туда, куда только один Николай Константинович умел смотреть и увлекать меня за собой, воплощая в форму и образы те давно прошедшие времена, о которых многие смутно подозревают, но не умеют передать во всей полноте. Я зову его Баяном, и это прозвище к нему подходит. Он один дает нам картины того, чего мы не можем восстановить в своем воображении…»[107]