Алфавита. Книга соответствий - Андрей Волос

В домовом комитете исследовали заявление, а потом управдом наложил резолюцию:

— Отказать!

Это заявление с резолюцией математик хранил много лет и всякий раз, как приходила какая-нибудь проверка, совал его в нос главному проверяющему.

А подводя эту историю к концу, назидательно поднимал указательный палец и говорил:

— Главное — это не то, что они делают. Главное — что они вычисляемы!

Общеизвестно, что таджики (см.) пьют зеленый чай (см.), исповедуют ислам (если вообще что бы то ни было исповедуют), едят плов руками, сидя на полу, по-русски говорят с акцентом, а между собой — вообще на какой-то тарабарщине.

А зато тупые русские не способны запомнить ни одного таджикского слова, наливают пиалки дополна, жрут свинину и (видимо, именно вследствие этого) даже если не пьют с утра, то все равно каждый вечер норовят надраться до поросячьего визга.

А зато таджики грязнули и дети у них вечно замурзанные!..

А зато русские не понимают, что такое вежливость, — ослиную шкуру на лицо натянут, и хоть бы им что!..

А зато таджики норовят двух жен иметь!!.

А зато русские за одной не могут уследить!!.

А зато у таджиков затылки плоские!!!

А зато у русских носы картошкой!!!

А зато таджики!!!..

А зато русские!!!..

А зато!..

А зато!..

А зато!..

…Все это — проявления наивного национализма. Наивный национализм — нормальное для человека свойство (иные, худшие разновидности национализма даже и вспоминать не хочется). В том смысле нормальное, что обычно оно почти незаметно. Наивный национализм похож на температуру тела. Мать смотрит на градусник и с облегчением говорит:

«Слава богу, температуры нет!» На самом-то деле температура есть, просто она нормальная.

И впрямь — если ты родился русским, тебе всегда будет странно видеть таджика. Или китайца (см. Грузины). Вот он, китаец. Желтый. Узкоглазый. Смотрит косо. Говорит непонятно. Ест совсем не то, что положено. Не понимает того, что тебе дорого. А сам дорожит какой-то чепухой, которая и слова доброго не стоит. Как он, такой несуразный и никчемный, уродился? И как не удивляться, на него глядя? Удивишься — да и побредешь к родимым осинам…

То же и китаец: поглядит-поглядит на тебя, покачает в недоумении головой, плюнет с досады — да и двинет к разлюбезному своему гаоляну.

И выходит, что вы с ним, глядя друг на друга, как будто в зеркало посмотрелись.

У моей бабушки Татьяны Федоровны была подруга — Екатерина Николаевна

Агеева. Ткачиха и двадцатипятитысячница, она приехала в Таджикистан из Ленинграда в двадцать шестом году. Состояла на партийной работе в разных районах республики. Совлекала с женщины Востока паранджу, билась с басмачами. На старости лет повздорила с соседом по лестничной клетке из-за какой-то ерунды. Как водится, слово за слово.

— Ты националист! — крикнул в какой-то момент сосед-таджик.

— Эх, дурак ты, дурак! — ответила Екатерина Николаевна, достаточно теоретически подкованная, чтобы произвести необходимую классификацию (см.) и отличить одну разновидность национализма от другой. — Это ты — националист! А я — шовинист!..

Понятие весьма условное, что видно хотя бы из приведенного ниже примера.

В Гармском районе Таджикской ССР был расположен сейсмологический полигон Института физики Земли — сеть сейсмостанций, позволявшая отслеживать самые тонкие подвижки земной коры и отрабатывать новейшие научные методы прогноза землетрясений. Туда часто приезжали иностранцы. Может быть, полигон и сейчас действует, я не знаю.

В годы, о которых идет речь, были в ходу пятиместные самолеты чешского производства «Морава» — одно пассажирское место впереди, рядом с летчиком, три сзади. Как в такси. Потом один угнали лихие люди, и на этом эксплуатация этого чудного транспортного средства в

СССР закончилась.

Американский сейсмолог по имени Дэйв прилетел из Москвы в Душанбе.

Он хорошо говорил по-русски. Его встретили в аэропорту и тут же посадили в «Мораву» — лететь в Гарм.

Пилот оказался приветливым и гостеприимным человеком. Ему было приятно показать иностранному гостю достопримечательности (см.) горной страны. Он специально петлял и закладывал виражи, чтобы можно было увидеть красоты какого-нибудь ущелья или озера. Я сам однажды летал на таком самолете, и наш пилот делал то же самое.

Примерно на полпути они увидели внизу нечто необычное. По огромному полю носились люди на лошадях, пытаясь отобрать друг у друга что-то похожее на плотно набитый мешок. Пилот пояснил удивленному американцу, что, должно быть, в кишлаке какой-то большой праздник — может быть, свадьба — и по этому поводу устроители организовали козлодрание — любимейшее развлечение таджикских мужчин. А мешок — это и есть туша козла. И предложил присесть ненадолго, чтобы познакомиться с интересным народным обычаем поближе.

Так и сделали. Их встретили с радостью. Праздник продолжился.

Американец и впрямь узнал много нового и интересного как о народных обычаях, так и о кулинарных традициях таджиков (см.).

Когда он добрался наконец до цели своего путешествия, то с восторгом рассказывал об увиденном приятелям-сейсмологам.

— Так интересно! — восклицал он. — Ужасно интересно! Но самое главное! Представляете — там были одни таджики! Ну вот просто одни таджики! И только двое русских — я и летчик!

Осенью и зимой 1999 года я по причинам личного характера жил в Доме творчества «Переделкино».

Телевизоров в номерах не было. Поэтому вечером, после ужина, я задерживался в холле, чтобы узнать о событиях в стране и мире.

Однажды один замечательный писатель (см.) (назовем его Борисом

Петровичем), прогуливавшийся по коридору, поманил меня пальцем.

Я с удовольствием присоединился к нему.

— Не знаешь, чего они ждут? — спросил Борис Петрович, косясь на телезрителей.

— В каком смысле? — не понял я.

— Они смотрят новости шесть раз в день, — пояснил он. — Знаешь, когда на экраны вышел фильм «Чапаев», люди по восемь раз на него ходили — все ждали, может, Чапаев все-таки выплывет, может, его не до конца убили!..

— Ну да, — кивнул я.

— Так то Чапаев! — немного раздраженно сказал Борис Петрович. -

А эти-то, эти-то чего дожидаются?!

На Сенном рынке в городе Саратове торговка продает соленые огурцы из бочки.