Десерт для герцога - Наталья Шнейдер

всех, – продолжал методично уточнять Эгберд, – и полпинты пива.

Так, надо сейчас же сварить эль. Запасов почти нет, потому что эль – не пиво, долго не хранится. Кстати, надо проверить и пиво – то, что мы поставили бродить две недели назад.

– Вино, – напомнил Джеффри, старший из братьев. Так же негромко, как и когда говорил про лучников.

– Едва ли ты захочешь пить такое вино, – не понижая голоса, ответил его командир.

Я вспыхнула, заставила себя успокоиться. Еве то вино, что наливали в трактире, казалось вкусным, хоть и кисловатым. Возможно, что для наемников, привыкших к дорогим вещам, вино простонародья – пойло. Чтобы делать выводы, мне надо попробовать это вино самой. Но даже если оно не понравится – есть ли в округе лучше? Не знаю. Виноградников в деревне и даже на землях лорда не было, так что приходилось либо покупать вино у заезжих купцов, либо отправляться за ним в город. И едва ли трактирщику были доступны напитки, к которым привыкли благородные. Упрекать себя в этом так же бессмысленно, как переживать, что ездишь на автобусе, а не в новенькой «мазератти».

Сделать приличное вино для меня не проблема, разве что не виноградное. Летом пойдет малина, потом созреет черемуха, поздней осенью – рябина. За неимением сахара поставить на меду, к весне будет готово. Я доживу до весны! Сдохну, но доживу!

Наемник меж тем не останавливался.

– Оплата за первую неделю вперед, дальше – за каждые три дня, что мы у вас остаемся. Вне зависимости от того, придется ли нам сражаться.

А «боевые» сверху, или как это называется? Как бы правильно сформулировать вопрос? Но пока я думала, Эгберд продолжал:

– Охраняем трактир не только от Гильема, но и от буйных посетителей и прочих нежеланных гостей.

Интересно, а герцогского сынка они смогут вышвырнуть? Я отогнала эту мысль, слишком уж соблазнительно она выглядела. Да и почто Альбина к нам принесет? Захочет убедиться, что контрабандой здесь больше не промышляют?

– Вот уж вышибалой я еще не подвизался, – хохотнул Юбер. – Пожалуй, это будет забавным.

– Но сами посетителей не провоцируем, – серьезно уточнил его командир. Кажется, опять больше для нас с Филом, чем для своих, потому что на лице братьев промелькнуло почти одинаковое возмущение.

– Две трети добытого с боя нам, треть вам.

Ага, вот почему про дополнительную оплату боевых ни слова не сказали. По нашим меркам это называется мародерством, по местным… наверное, норма. По крайней мере, когда волны приносили к берегу бочки или сундуки с утонувших кораблей, ни деревенские, ни семья Евы не стеснялись прихватить то, что не успело испортиться. Неясно только, как они собираются «добывать» что бы то ни было с корабля, стоящего в море, но это уже не мои проблемы.

– Это все наши условия.

– По рукам! – вылез Фил прежде, чем я успела открыть рот.

Ах, да. Трактир же его. И он мужчина.

Эгберд коротко глянул на меня и протянул ему руку.

Только я тоже кое-какие уроки из истории Евы извлекла. Слово словом, но надо бы письменный договор, и…

И никакого письменного договора не будет, поняла я, просто потому, что записать его не на чем. Я выросла в мире, где бумага дешева и постоянно под рукой: тетрадки, блокноты, листки для заметок, упаковки для принтера… да даже чеки и этикетки на продуктах! Но в трактире бумаги не было ни клочка. Отец Евы все торговые обязательства держал в голове, а если кто из его партнеров писал договор, прятал где-то. И точно так же, как его деревенский конкурент, запоминал, сколько порций еды и выпивки употребил каждый постоялец. Ева памяти не доверяла и записывала, но та дощечка, залитая воском, и заостренная палочка, о которых я вспомнила, разговаривая с Альбином, были чем-то вроде дорогого канцелярского набора, обычно она обходилось дармовой берестой, а сколько стоит бумага, представляла очень приблизительно. Как-то кто-то из постояльцев хвастался, что приобрел молитвенник по дешевке, всего-то за фунт.

Так ли удивительно, что в доме не было ни одной книги, Фил считал письмо и чтение блажью, а девочки даже букв не знали?

Но что теперь делать мне? Выцарапывать договор на бересте? Или высекать на камнях, подобно скрижалям моисеевым? Таким договором наемники точно не смогут подтереться, даже если захотят.

Только много ли мне помогут письменно зафиксированные обязательства, если наемники не захотят их исполнять? Хорошо Альбину было рассуждать про расписки, в их кругах все знают всех если не в лицо, то по имени и роду, слухи об обмане распространятся практически мгновенно. А что делать мне? Если меня снова обманут и я каким-то чудом это переживу, все, что останется, дождаться того единственного дня в месяц, когда лорд принимает прошения от своих крестьян и сказать ему – пришли четверо неизвестно откуда и ушли неизвестно куда, но, вот, расписку оставили.

Да, не просто так отец Евы, а следом и она сама верили «честному купеческому слову». И Гильем его соблюдал, пока это было ему выгодно. Но я не смогу сделать так, чтобы Эгберду и компании было выгодно исполнять обязательства, и без того плачу меньше рынка.

– Есть ли какие-то магические способы скрепить сделку? – спросила я.– На кону жизнь моей семьи.

На лице братьев снова промелькнуло возмущение.

– Нас все знают, – сказал младший, Годфри. – Четыре…

Командир смерил его взглядом, и парень заткнулся. Но не один он был недоволен: выражение лица Фила мне тоже очень не понравилось. Будто я смертельно оскорбила наемника одним предположением о возможной магической фиксации клятвы. Неужели он сам не понимает, чем может закончиться чрезмерная доверчивость?

– Да, ставка велика, и мне понятно твое желание, – спокойно сказал Эгберд. – Такие способы есть, но к ним не прибегают в рядовых сделках, наподобие нашей.

– Почему?

– Магия влияет на всех вовлеченных в договор. И ей все равно, вольно или невольно нарушено соглашение. Скажем, если сейчас мы скрепим магией обязательство служить вам неделю, нам придется остаться на эту неделю, даже если твой враг явится прямо сейчас и битва закончится в считанные мгновения. А вам, соответственно, оплатить эту неделю. Иначе… зависит от уровня данной клятвы.

– А они разные?

– Да. Самое непоправимое – смерть на месте. Тяжелая болезнь…

– Мужское бессилие, чесотка, – вставил Юбер.

Он серьезно?

Похоже, эта мысль отразилась у меня на лице, потому что Эгберд сказал.

– Он серьезно.

– Но мне-то не грозит бессилие, – кажется, я ляпнула что-то не то, потому что Фил переменился в лице, а наемники – все, кроме командира, вытаращились на