Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика - Кен Лю

Именно Джиана раскрыла эту тайну. Точка, где силы притяжения двух планет компенсировали друг друга, была одновременно и местом, где находилась вершина фонтана. Там капли воды, невесомые, разлетались во всех направлениях. А когда в этой безмолвной оконечности мира появилась Джиана, ее поймало гравитацинное поле другой планеты… Так хрустальное небо треснуло, когда насекомое попыталось вылезти из яблока. Небо разрушилось, когда Джиана стала падать навстречу новому океану.

Но… Джиана… Я вспомнила кладбище кораблей, которое она когда-то мне описывала. Водовороты разрывали на части паруса, ломали мачты, палубы и весла… Силы падения Джианы оказалось достаточно, чтобы расколоть на части хрустальное небо. Где она сейчас?

В тусклом красноватом свете луны дельфины молча смотрели вверх.

«Вот оно! Вон там созвездие Дельфина!» – постоянно повторяла мне Джиана.

Звезды падали в сторону моря, какое-то время сияли в воде, а затем гасли. Далеко вдали поднимались новые звезды… одна… еще одна… их было так много… Вскоре каждый дельфин узнал серебристую последовательность.

Джиана, гордость всего дельфиньего рода, разбила барьер, который скрывал от нас правду, и прыгнула в небеса: совсем как Джек, который лез по бобовому стеблю в замок великана; совсем как насекомое, которое ползет по черешку, чтобы посмотреть на полуденное солнце.

Она стала частью вечных звезд.

Такова история созвездия Дельфина.

* * *

У древних греков есть несколько мифов о Дельфине. История об Арионе – лишь одна из них.

Здесь я рассказываю историю Дельфина языком научной фантастики. Этот рассказ был опубликован в журнале «Мир научной фантастики», в разделе, известном как «серая зона». Сложно сказать, соответствуют ли вышедшие в этом разделе произведения определению научной фантастики.

Я благодарю Дэвида Брина; меня вдохновил его рассказ «The Crystal Spheres».

Окончив Пекинский университет, Баошу (псевдоним, который следует считать нераздельной единицей) получил диплом магистра философии в Лёвенском католическом университете (Бельгия), а затем жил в США и Европе. Сейчас живет и работает в Китае. С 2010 года у него вышло четыре романа и более 30 повестей и рассказов.

К числу его наиболее известных работ относятся «Возрождение времени» (авторизованное продолжение цикла «Задача трех тел» Лю Цысиня) и «Руины времени» (премия «Синъюн» 2014 года в категории «Лучший роман»). Он изучал философию, и, возможно, поэтому многие его сюжеты связаны со временем: в его произведениях оно сжимается, растягивается и режется на куски, которые соединяются в другом порядке. В своих произведениях он задает вопросы о природе времени, изменяет его суть, превращает во что-то чужеродное, но все-таки узнаваемое.

Переводы его произведений на английский язык публиковались в журналах «F & SF», «Clarkesworld» и других.

«Что пройдет, то будет мило» – тоже история про время. Хотя впервые она была опубликована на английском языке, она в каком-то смысле самая китайская во всем сборнике: чем больше читатель знает об истории Китая, тем более четким становится смысл произведения.

Особая благодарность моему другу Анатолию Белиловскому, который перевел стихотворение Пушкина, процитированное в тексте.

1

Мои родители назвали меня Се Баошен [13], надеясь, что в моей жизни будет много дорогих воспоминаний. Я родился в день, когда должен был настать конец света.

Мама и папа рассказывали мне, что в небе в разных уголках мира появились странные огни, что их сопровождали гром и молнии, словно небеса превратились в жуткое поле боя. Одна группа ученых считала, что прибыли инопланетяне, другие предполагали, что Земля проходит через галактическую плоскость. Другие утверждали, что началась гибель вселенной. Атмосфера апокалипсиса многих загнала в церкви, а остальные дрожали от страха в своих постелях.

Но в конце концов ничего не произошло: как только часы пробили полночь, мир вернулся к обычной жизни. Толпы людей в слезах обнимали друг друга, целовались и благодарили бога за этот дар. Многие призывали объявить этот день новым днем рождения планеты, чтобы человечество жило честно и достойно и высоко ценило жизнь.

Благодарное настроение быстро прошло, и жизнь, в общем, пошла своим чередом. Началась «арабская весна», а за ней – экономический кризис. Нам приходилось решать новые проблемы, большие и малые. Все были так заняты делами, что нелепую шутку о конце света никто больше не вспоминал. Я, разумеется, об этом ничего не помню: в тот день я родился. Воспоминаний о нескольких последующих годах у меня тоже нет.

Самое первое мое воспоминание связано с церемонией открытия Олимпиады. Тогда мне было всего четыре года, но я, тем не менее, тоже поддался всеобщему возбуждению.

«В Китае пройдет Олимпиада», – сказали мне родители.

Я понятия не имел, что такое «олимпиада», но чувствовал, что это событие, которое нужно праздновать. В тот вечер мама повела меня гулять. Улицы были набиты народом; мама подняла меня вверх, чтобы я мог увидеть в небе огромные следы, оставленные фейерверками. Они появлялись в небе один за другим, словно над нами шел какой-то великан. Это зрелище меня поразило.

В местном парке установили большой экран, и мама повела меня к нему смотреть прямую трансляцию. Я помню, что там собралось много людей, и все веселились, словно на вечеринке. Я посмотрел по сторонам и увидел Цици. На ней была розовая юбка и ботинки, которые светились. На голове у нее торчали две косички, похожие на рога козы. Она ласково улыбнулась мне и крикнула: «Бао, старший братец!»

Мать Цици и моя мама давно дружили, еще до того, как вышли замуж. Я был всего на месяц старше Цици. В тот вечер я почти наверняка много раз видел ее, но ничего не помню. Церемония открытия Олимпиады стала первым моим воспоминанием, в котором присутствовала Цици. Именно тогда я впервые понял, что значит слово «красивая». Когда мы встретили Цици и ее родителей, то стали смотреть трансляцию вместе. Пока взрослые разговаривали, мы с Цици сели рядом с клумбой и завели свой разговор. Немного погодя на экране появилась овальная, сверкающая огромная корзина.

– Что это? – спросил я.

– Это называется «Птичье гнездо», – ответила Цици.

Птиц в «Гнезде» не было, но был огромный свиток с красивыми анимированными изображениями. Нас с Цици они заворожили.

– Как делают такие картинки? – спросила Цици.

– На компьютерах, – ответил я. – Мой папа это умеет. Когда-нибудь я сделаю большую картину специально для тебя.