Только он - Эльвира Смелик

Глеб протянул ей пакет.

– Там всякая ерунда для песочницы и бутылка с водой. Пить. Как тебе надоест, возвращайтесь.

– Да ладно, – Алёна беззаботно отмахнулась. – С Димкой нетрудно. Он спокойный. Могу и долго.

– Долго не надо. А то он тоже прямо на улице заснёт. Встал-то рано.

– Ну, разберусь как-нибудь. Не впервые с ним сидеть.

Глеб улыбнулся тепло и ласково.

– Лёлька, спасибо. Ты настоящий друг.

А ей так хорошо стало – от его улыбки, от его интонаций, хотя и немного грустно тоже, от этого «настоящий друг».

Она честно пробовала справиться со своим чувством, задавить его, не ждала больше, с другими встречалась, планы на будущее строила, не включая в них Глеба. И вроде бы получалось. По крайней мере уже не так сильно болело. Но, может, просто Алёна привыкла к этой боли, сжилась, сроднилась с ней, вот и не обращала особого внимания.

(прошлое)

Гулять с маленький Димой и правда было нехлопотно. Он мог подолгу качаться, с философским видом поглядывая на небо или с головой погрузившись в свои малышовский мысли, и вся-то забота – сгибай и разгибай в локте руку, державшуюся за штангу качелей. А другой руке при этом ничто не мешает держать тетрадь с конспектом, который всё равно как читать, сидя, лёжа или стоя. Или забирался в большую песочницу и возился там, строя дома, роя ямы, прокладывая дороги, зарывая и опять откапывая машинки и формочки, лепя куличики. И даже присматривать за ним особо не требовалось, а только, по-прежнему спокойно изучая конспект, время от времени поглядывать краем глаза, восторженно ахать, оценивая очередное сооружение, и пересчитывать слепленные куличики.

Алёна даже за временем не следила. Но потом Дима начал тереть глаза.

– Спать хочешь? – поинтересовалась она.

Дима старательно замотал головой и заверил:

– Нет.

– Понятно.

Но домой они всё равно отправились.

Глеб уже не спал, гремел на кухне посудой, услышав, что они пришли, вышел в прихожую.

– О, а я как раз за вами идти хотел. – Подхватил сына. – Димон, пойдём руки мыть. А потом обедать будем. У нас оказывается есть вермишель и котлеты. Ты ведь любишь такое?

Димка кивнул, а Глеб оглянулся на Алёну.

– Лёлька, ты тоже давай руки мыть.

– Я есть не хочу, – заявила она.

Нужна ей очень Лилина вермишель с котлетами.

– А это не важно, – строго проговорил Глеб. – После прогулки все должны мыть руки. Да ведь, Димон?

Алёна послушно двинулась за ними следом, и улыбалась, не в силах сдержаться. Потому что это так трогательно и мило – Глеб в роли отца, с маленьким сыном на руках, с показательной серьёзностью в вопросах воспитания, с привычным весёлым блеском в серых глазах. Только вот ей такое досталось по чистой случайности и на слишком короткий срок, а обычно всё это принадлежало другой, каждый день, каждый час, каждая эмоция, каждое действие. Но та, скорее всего, ничего не замечала, не понимала, не ценила.

Руки они помыли, все вместе, а обеда Димка не дождался, заснул, прямо на полу, на ковре, в обнимку с большой плюшевой собакой. И не будить же его только для того, чтобы покормить, вряд ли получится. Поест, когда проснётся. И даже в кроватку его перекладывать не стали, прикрыли простынкой, перешли в другую комнату, и Глеб опять произнёс:

– Лёлька, спасибо. – Но на этот раз продолжил иначе: – Я твой должник. Если тебе что-то от меня понадобится…

– Понадобится, – задумчиво повторила Алёна.

Да разве ей что-то от Глеба нужно? Если уж только – он сам.

Хотя она по-прежнему его младше, но теперь ей не четырнадцать, уже давно восемнадцать. И целовалась она – не сосчитаешь сколько раз, и не только целовалась.

Алёна посмотрела на Глеба. Он находился всего в каком-то шаге, просто стоял, ничего не делал и больше ничего не говорил. Тоже смотрел. Такое странное напряжённое оцепенение. Будто в ожидании или уже в преддверии чего-то решающего и важного.

А может…

Она всё-таки сделала этот шаг, разделяющий их, сократила расстояние до нуля, приникла всем телом. И Глеб не отодвинулся, не отшатнулся мгновенно. Не успел. А если – не захотел! Алёна вскинула руки, обхватила его шею, прижалась ещё теснее, не боясь, заглянула в глаза, потянулась к губам. И не стыдно было, и не страшно, и мысли унеслись гораздо дальше поцелуев.

Она – тоже взрослая, и не боится, не стесняется своих желаний. У неё и правда уже было. Со знакомым старшекурсником. Не случайно, не по глупости, не под влиянием порыва, хотя и не по большой любви.

Он честно сказал, какие предпочитает отношения: без серьёзных планов на будущее, без обязательств. Просто весело провести время вместе, просто секс. И не было рядом рассудительного Шарицкого, чтобы её остановить. Но он бы, наверное, уже и не стал, да она бы и сама не остановилась. Ей тоже пока не сдались ни излишняя серьёзность, ни обязательства, зато было любопытно, как это. Не в теории, не во взгляде со стороны, а на собственном опыте. А ещё, может, с расчётом на такой вот момент, чтобы, когда понадобится, не смутиться, не отступить из-за неуверенности, из-за страха и сомнений.

Вот она и не отступила. Но Глеб даже целоваться не стал, тоже вскинул руки, ухватил её за запястья, произнёс, улыбнувшись:

– Лёлька, прекрати. Ну что за шутки?

А голос-то дрогнул, и улыбка получилась натянутая, кривая.

– Это не шутки, – заверила Алёна, тихо, но убеждённо, а Глеб крепче сжал её запястья, преодолевая упрямое сопротивление, развёл руки, убрал их со своей шеи, отстранился торопливо.

– Всё равно, Лёлька. Я – женат.

Но не отпускал, держал. Наверное, боялся, что она опять попытается его обнять, придвинуться слишком близко, и тогда он уже не сможет возразить.

Она же прекрасно почувствовала, насколько ему на самом деле «всё равно». Видимо, Лиля теперь не так сговорчива, как была до свадьбы, чаще отказывает, ссылаясь на усталость. Или что там обычно в ходу? «Голова болит»?

– Но ведь твоей жене на тебя наплевать.

– С чего ты взяла? – осуждающе выдохнул Глеб и наконец разжал пальцы, и теперь уже Алёна отстранилась, сделал шаг назад, а он продолжал наставительно вещать: – Ну мало ли что бывает. Это нормально. У всех так. Ссорятся, мирятся.

– Хотят других, – в тон продолжила она. – Или вообще больше не хотят.

– Алён…

Щёлкнул отпираемый замок на входной двери. Как-то слишком громко. Или атмосфера вокруг них опять оказалась слишком напряжённой и гулкой, вот и усилила звук. И Алёна прекрасно увидела – Глеб вздрогнул. Реально вздрогнул. Хотя она и сама едва сдержала желание резко отпрянуть в сторону, сделать вид, что очень занята каким-то делом. Хотя всё равно они, не сговариваясь успели ещё дальше отодвинуться друг от друга.