Игры марионеток - Марина Юденич

Отцу казалось, что процесс полностью под контролем.

И до поры он не вмешивался.

Напрасно.

Как выяснилось только теперь.

— Как случилось, что этопрошло мимо тебя?

Пролистав папку, он вызвал начальника службы безопасности, старого сослуживца, и почти — друга.

С ним был откровенен, пожалуй, в большей степени, чем с кем — либо еще.

— Не совсем мимо… Я тоже получал информацию….

— Давно?

— Месяца три….

— Значит, полгода.

— Можно уточнить…

— Оставь! Да и не в том дело. Три месяца — полгода…. Почему ты молчал?

— Я не мог сразу…. Пойми, он же вырос на моих руках.

— Помню, как же. Ты его, пятилетнего учил водить машину. Сажал на колени и отдавал руль…. Значит, получается, ты его любишь, а я — нет?

— Зачем так? Я другое имел в виду. Нужно было все проверить. Могли ведь ошибиться, и подставить могли, и оклеветать, сам понимаешь….

— Ну и как, проверил?

— Заканчиваю проверку.

— Кто эта девушка? — палец Патриарха уперся в одну из фотографий на столе. Распоротое, изуродованное тело — такие часто показывают теперь в криминальной хронике.

— Да какая там, девушка! Танцовщица из варьете. Об этом можешь не беспокоиться, ни роду, ни племени — никто не вспомнит, что была такая…

— Не беспокоиться, говоришь? А мальчик? — он выдернул из папки еще одну фотографию.

— С этим — хуже. Дело в прокуратуре — с этой стороны проблем не будет. Но родители…. Отец слишком шумный.

— Слушай! — Патриарх, наконец, оторвался от папки и в упор взглянул на старого товарища. — Ты действительно впал в маразм, или меня считаешь старым маразматиком?

— Как ты можешь…

— Молчать! Девки без роду и племени, мальчики с шумными отцами…. Провались они все пропадом, неужели ты думаешь, что я не заткну глотку любому, кто посмеет….. Разве в них дело? Ты, старый осел, неужели не видишь, что он псих? Опасный псих? Маньяк. А если завтра он зарежет твою внучку? Или внука? А прежде изнасилует…. Что ты запоешь?!

— Не говори такое, прошу тебя! За ним можно присмотреть….

— Что же раньше не присмотрели?! Присмотреть! А когда я сдохну, что ты будешь делать?

— Я тебя не переживу.

— Слушай, брось! Не на митинге. Я сам такое кричал. В пятьдесят третьем…. Но выжил, как видишь. И еще директивы двадцатого съезда проводил в жизнь. Успешно, между прочим. Так что, не надо. А с этим, так…. Будем его… отстранять. Постепенно.

— От чего — отстранять?

— От всего. Может, и от жизни. Но не сразу. Для начала — от дел.

Патриарх замолчал надолго.

А когда, наконец, заговорил, прервав тягостную паузу, соратнику показалось, что хозяин кабинета утомлен беседой, не видит выхода из патовой ситуации, и потому — решил сменить тему.

— Как живет девочка?

— Вопрос застал главного охранника врасплох.

— Девочка?… А… Ну, все в общем нормально. Приглядываем. Так что….

— Он не закончил фразы, потому что вдруг осознал подоплеку вопроса.

И снова, в который уже раз был потрясен способностью Патриарха, находить самые неожиданные, парадоксальные решения.

В итоге они всегда оказывались единственно верными.

И, по существу — спасительными.

Но такоеспасение начальнику службы безопасности было ни к чему.

Он сделал ставку.

Выходило так, что это была единственная ставка, которую позволила сделать судьба, в опасной, но захватывающей игре.

В следующем туре играть ему уже не придется.

На кону же стояло слишком многое.

Бережно притворив торжественную дверь патриаршего кабинета, он с трудом поборол желание, схватиться за телефон, здесь же, в приемной.

Но — сдержался.

Неспешно простился со всеми.

Медленно спустился во внутренний двор резиденции.

Направился к своей машине.

И только тогда извлек из кармана крохотный аппарат мобильного телефона.

— Это я, принц. Надо увидеться.… Нет, не вечером. Сейчас. Дело намного хуже, чем я думал.

«….. Слуги Мира, сегодняшней ночью вам предстоит принять великие решения.

Продолжим.

К тебе обращаюсь я, Посланец того, кого именуют Царем Мира.

Следуя вашему учению об очистительной силе страдания, мирские властители наделены от рождения его невидимой чашей.

Тех, кто не бежит сей чаши, вы называете праведниками.

Тех, кто с честью осушает ее до дна, причисляете к себе подобным.

Те же, кто, без сожаления изливает содержимое чащи на головы смертных, обрекая, тем самым, на смерть и муки, отвергаются вами.

Их забирает вечно противостоящий вам Князь тьмы.

Однажды Великий Совет согласился с таким положением вещей, и с тех пор мы соблюдаем этот порядок.

Тогда же решено было, что чаша сия переходит от отца — сыну, или тому, кто наследует престол.

Все ли, согласно обычаю, произошло этой ночью?

— Все было так, Хранитель.

Посланец Царя Мира, казался совсем молодым человеком.

Возможно, впрочем, что годы просто не властны были над его лицом, потому что глаза Посланца излучали мудрое спокойствие, которое приходит, обычно с годами.

— Что ж, продолжим. Напоминаю вам, Слуги Мира, и вам, Посланцы, что тот, чья скорая кончина заставила нас собраться здесь, еще жив и предается теперь воспоминаниям. Оставим его за этим занятием, ибо нам есть, чем заняться, пока последние песчинки его времени не скатятся в Вечность.

— Тебе, брат Оум, поручено было вести летопись его дел.

Пришел час поведать о том, что наблюдал ты все это время.

Но — кратко, ибо сейчас мы вынуждены считаться со временем.

— Я буду краток, и скажу о главном.

Возможно, кто-то из братьев дополнит мои наблюдения, ибо каждый из нас имеет свой взгляд на природу того, что твориться в подлунном мире.

Три кита стали его опорой.

Первого — звали Жесткость.

Да, именно жестокая воля, собранная в кулак.

Братьям известно, что на трон он взошел, перешагнув через кровавый труп отца, убитого бунтовщиками.

В тот момент перед ним открылись две дороги.