Врата Птолемея - Джонатан Страуд

Тёплый, душный запах кофе, сигарет и жареного бекона. Кончик струйки заглянул под дверь, поднялся повыше и огляделся. Все казалось слегка размытым — после трансформации глаза у меня видели ещё хуже обычного, — однако же я разглядел Дженкинса. Он садился за дальний столик, где его ждал какой-то тёмный силуэт.

Струйка дыма проползла через комнату, держась у самого пола, осторожно петляя между ножек стульев и ног посетителей. Мне пришла в голову неприятная мысль; остановившись под одним из столов, я отправил вперёд Импульс, проверяя, нет ли там враждебной магии[37]. Дожидаясь его возвращения, я пытался разглядеть соседа Дженкинса, но тот сидел ко мне спиной и никаких подробностей я не видел.

Импульс вернулся — густо-оранжевый, с красными прожилками. Я мрачно смотрел, как он тускнеет. Значит, магия тут действительно присутствует, и магия неслабая.

И что мне теперь делать? Если я в страхе удеру из кафе, это ничем не поможет мне узнать о планах Дженкинса, а между тем для меня это единственный способ обеспечить себе отдых. Если тёмная фигура — действительно Хопкинс, я могу потом его выследить, вернуться к Мэндрейку — и на рассвете буду уже свободен. Как бы то ни было, чего бы это ни стоило, придётся остаться.

Ну ладно, как говорится, без труда и риска и стены Праги не строились[38]. Безмолвно извиваясь, струйка дыма пробиралась между столов, подползая все ближе и ближе к тому месту, где сидел Дженкинс. У предпоследнего столика я собрал свои силы в складке полиэтиленовой скатерти, потом осторожно выглянул наружу.

Теперь тёмная фигура была видна мне лучше, хотя она по-прежнему сидела ко мне спиной. Вдобавок этот человек был одет в длинное пальто и широкополую шляпу, скрывавшую его лицо.

Дженкинс сделался восковым от напряжения.

— … А Лайм вернулся из Франции сегодня утром, — говорил он[39]. — Все они готовы. С нетерпением ждут сигнала.

Он опасливо кашлянул. Его собеседник не произнёс ни слова. От него исходила смутно знакомая магическая аура. Я порылся в своих затуманенных мозгах. Где я такое уже видел?

За моим столом вдруг что-то мелькнуло. Дымок мгновенно свернулся, как мимоза, — но всё было в порядке. Мимо меня прошёл официант с двумя чашками кофе. Он брякнул их на стол перед Дженкинсом и тем, вторым, и удалился, фальшиво насвистывая.

Я снова принялся следить за соседним столиком. Дженкинс отхлебнул кофе. Он молчал.

За второй чашкой протянулась рука — большая рука; её тыльная сторона была покрыта странным сплетением тонких белых шрамов.

Я смотрел, как эта рука взяла чашку, аккуратно подняла её со стола. Голова немного опустилась — неизвестный собирался отхлебнуть. Я увидел массивный лоб, орлиный нос, жесткую подстриженную бородку. И только тут — слишком поздно — вспомнил все.

Наёмник отхлебнул кофе. Я поспешно спрятался в тень.

Дело в том, что наёмника этого я знал. Наши пути пересекались дважды, оба раза мы с ним не сошлись во мнениях и сделали все, чтобы разрешить свои разногласия цивилизованными методами. Но как я ни пытался раздавить его статуей, разнести на куски Взрывом или, как в последнюю нашу встречу, попросту подпалить и спустить с горы, наёмник, судя по всему, не понес от того ни малейшего ущерба. Сам же он, со своей стороны, бывал неприятно близок к тому, чтобы убить меня с помощью различных серебряных предметов. И вот теперь, когда я слаб, как никогда, я снова встретился с ним! Это заставило меня призадуматься. Нет, не то чтобы я его боялся, разумеется нет. Назовем это лучше обоснованными опасениями.

На нём, как и всегда, были древние кожаные сапоги, потёртые и поношенные, от которых так и разило магией[40]. Быть может, они-то и подействовали на мой Импульс. Семимильные сапоги, способные преодолевать огромные расстояния в мгновение ока, — в самом деле большая редкость, а в сочетании с небывалой устойчивостью этого мужика и его ассасинской подготовкой они делали его чрезвычайно опасным врагом. Так что я был весьма рад, что могу спрятаться в складках скатерти.

Наёмник осушил свою чашку одним глотком[41]и снова опустил оплетенную шрамами руку на стол. Он заговорил:

— Значит, все они отобраны?

Да, все тот же знакомый голос: спокойный, неторопливый и глубокий, как океан.

— Да, сэр, — кивнул Дженкинс. — И их бесы тоже. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Остальное обеспечит наш главный.

Ага! Вот и дошло до дела! «Главный»! Интересно, Хопкинс ли это или кто-то ещё? Голова у меня гудела от боли, и слушать было непросто. Лучше подобраться поближе… Дымок принялся потихоньку выползать из-под стола.

Дженкинс отхлебнул ещё кофе.

— Должен ли я сделать что-то ещё, сэр?

— Пока нет. Фургоны я обеспечу сам.

— А как насчёт цепей и веревок?

— И с ними тоже разберусь. У меня имеется… опыт по этой части.

Цепи! Веревки! Фургоны! Если взять всё это вместе — что получится? Нет, понятия не имею.

Однако мне казалось, что дело тут нечисто. В возбуждении я подполз ещё чуть-чуть поближе.

— Ступайте домой, — сказал наёмник. — Вы неплохо потрудились. Я сейчас доложу обо всем мистеру Хопкинсу. Дело набирает обороты.

— А что, если мне потребуется с ним связаться? Он по-прежнему в «Амбассадоре»?

— Пока что да. Но не делайте этого без крайней необходимости. Не следует привлекать к себе внимание.

Струйка дыма под соседним столом готова была бы завязаться узлом от восторга, если бы её сущность не сделалась настолько неподатливой. «Амбассадор» — это наверняка отель или что-нибудь в этом духе. А это означает, что у меня есть адрес Хопкинса — именно то, что требовалось Мэндрейку! Свобода почти у меня в руках! Как уже было сказано, я, возможно, был не в лучшей форме, но, когда речь идёт о слежке, я ошибок не делаю!