Отомстить и умереть - Сергей Бортников

В конце девяностых в Сибири активизировались закордонные подставные фирмы. Кого здесь только не было в то время?! Англичане и израильтяне, швейцарцы и американцы, даже представители экзотического княжества Монако! Именно в Монте-Карло официально была зарегистрирована фирма «ТСС», через которую граждане Израиля — знаменитые братья Черные — вознамерились прибрать к рукам практически весь алюминиевый рынок России. Конечно, не без помощи госслужащих самого высокого ранга. Поначалу Лев и Михаил усердно конфликтовали с Быком, даже, поговаривают, однажды «заказали» его киллерам, но вскоре конкуренты замирились.

Единственной достойной силой, в меру возможностей пытающейся препятствовать израильтянам осуществить задуманное — взять под контроль национальные богатства нашей родины, остались, как ни странно, криминальные синдикаты. Их лидеров правдами и неправдами старательно вытесняли за пределы края или ставили такие условия дележа, при которых экспансия становилась бессмысленной.

Однако преступные группировки мешали не только братцам Черным, но и власть имущим, точнее, одной их специфической части. Во всяком случае, после того как «законники» и их ставленники потеряли свой вес в регионе, на рынке редкоземельных металлов и алюминия начался настоящий чиновничий беспредел.

Правда, он сопровождался относительной стабилизацией криминогенной обстановки. Не станут же воевать между собой три основные «ветви»: чиновники — Черные — быковцы; это ведь, по сути, парни из одной обоймы!

Власть, тщательно оберегаемая всевозможными «органами», еще могла сохранить лицо и решительно пресечь разворовывание природных богатств. Но она махнула на все рукой, согласившись на немалую личную долю с каждого заключенного контракта.

«Красная крыша» действовала умело и эффективно.

Ревнители «чисто российских» интересов, они же — воровские авторитеты, имевшие неосторожность объявиться на необозримых сибирских просторах, — тут же получали пулю в лоб или, в лучшем случае, отправлялись париться на нары…

Зато по официальным сводкам — все чисто и гладко. Никаких тебе трений, разногласий или (упаси боже!) криминальных разборок. Тишина и спокойствие!

Жила-была в Рязани примерная советская семья. Мать-отец да двое деток: Павел и Анюта. В роскоши не купались, но и особой нужды, к счастью, никогда не испытывали. Глава семьи прилично зарабатывал на станкостроительном заводе, его супруга — преподаватель немецкого языка, — тянула полторы ставки в элитной школе. Зарплату учителям тогда платили исправно.

В 1979 году Пашку Волкова призвали в армию. Заперли аж в Ферганскую долину. Впрочем, особенно по этому поводу молодой солдат не расстраивался, ибо некоторые его товарищи очутились в зоне вечной мерзлоты. Ощущение тревоги возникло чуть позже — в декабре — когда всемогущественное (но почему-то безликое) Политбюро приняло историческое решение о вводе в Афганистан ограниченного контингента советских войск.

В одну из темных январских ночей 1980-го Пашкин полк перебросили в соседнюю страну.

Разве мог он тогда предполагать, что основные неприятности в дальнейшей жизни будут исходить не от воинственных моджахедов, а от рязанских отморозков?

Служба пролетела довольно быстро, и весной следующего года сержант Волков, демобилизовавшись, без единой царапины вернулся домой. В отличие от большинства сослуживцев, он не сел на иглу, не увлекся «травкой»[1] и не пристрастился к спиртному. Даже инфекционные болезни чудесным образом миновали парня.

Однако дома вчерашнего воина-интернационалиста поджидал пренеприятнейший сюрприз. Родная сестра Анна пропала без вести еще зимой, но родители ничего не писали об этом сыну, чтобы лишний раз не травмировать обожженную войной психику. В мае, аккурат к Пашкиному возвращению, ее тело с многочисленными следами насилия случайно обнаружили близ одной из городских свалок. Такие трупы менты обычно называют «подснежниками». Как и первые цветы, они появляются сразу после схода снежного покрова…

Чья это работа — догадывались многие. Банда некоего Носкова к тому времени успела «засыпаться» на очередном групповом изнасиловании, закончившемся, как и большинство предыдущих, гибелью жертвы, и уже несколько месяцев находилась в руках правоохранителей. Казалось бы, их ждет прямая дорога за решетку. Но не тут-то было!

Один из насильников оказался сыном городского прокурора. Благодаря стараниям заботливого папаши, его сразу же начали выводить из-под «обстрела» и вскоре перевели из обвиняемых в свидетели. Еще три участника преступной группы ожидали суда почему-то не в родном городе, а в соседнем областном центре. Старший из них — Носков — «закосил под дурачка» и вскоре оказался в психиатрической лечебнице, двое остальных были еще несовершеннолетними и вполне резонно надеялись отделаться незначительными сроками.

Знали бы они, что ждет их на воле, — молили бы судей «отмерять по максимуму»…

Первым на тот свет отправился прокурорский отпрыск. Предварительно отрезав орудие преступления, Волков посадил его на заостренный прут кованого забора, окружающего здание городского суда.

Вскоре его судьбу разделили остальные члены группировки. Носкова нашли повешенным в психушке. «Малолеток» вытащили из пригородного озера. На конце веревки, которой они были связаны, болталась пудовая гиря…

Рязанские «следаки» считались не самыми проницательными и расторопными в стране (лучшие сманивались в столицу), но сопоставить фамилии потерпевших и вспомнить, что все они недавно проходили по одному громкому делу, мозгов у них хватило. Спустя несколько дней Пашку взяли прямо в родительской квартире…

Впаяли бедняге двенадцать лет, хотя могли и расстрелять, на чем, кстати, настаивало обвинение. Но самый гуманный в мире суд нашел, видимо, смягчающие обстоятельства.

Получив в СИЗО «погоняло»[2] Волк не столько за фамилию, сколько за гордый и неуступчивый характер, свежеиспеченный узник пошел по этапу в колонию усиленного режима…

На зоне Пашка не гнул спину ни перед паханами, ни перед администрацией. Поэтому амнистии с завидным упорством обходили стороной его персону. Так и мотал полный срок, освободившись лишь в самом конце теперь уже далекого 2000 года.

Вместо того чтобы немедленно вернуться домой, — рванул на Украину, где жила Орыся, с которой завязался бурный роман по переписке.

Там сел во второй раз. Что-то не поделил с братом избранницы (точнее, повелся на провокацию) и слегка настучал ему по голове.

Последний только этого и ждал. Мигом снял побои и, пользуясь обширными связями в кругах местной юстиции, отправил несостоявшегося «швагра»[3] на пять лет обратно в зону.