Последний роман Владимира Высоцкого - Юрий Сушко

Геннадий Полока, помимо несомненных достоинств, понимал и недостатки Иваненко: «Может быть, он бы женился на ней, но просто она была человеком нетерпеливым и форсировала события, а таких людей, как Володя, форсировать нельзя. Это не нужно, он нервный человек…»

При этом она оставалась фанатично самоотверженной, преданной, когда кто-то злорадно комментировал срывы Высоцкого или пытался, по ее мнению, обидеть любимого. Когда главный режиссер в «воспитательных целях» заменил в «Галилее» захворавшего Высоцкого Борисом Хмельницким, Татьяна подговорила своих друзей вручить после спектакля новорожденному Галилею веник, увенчанный лентой «Не в свои сани не садись».

Поначалу Таня серьезной соперницы в Марине не видела. Ну, увлекся мужик красивой бабой, кинозвездой. Ничего, перебесится… Но после памятной словесной перепалки с Мариной Влади она предъявила Высоцкому ультиматум: если его встречи с этой заезжей парижанкой не прекратятся, она уйдет из театра и начнет отдаваться направо и налево. Потом стала названивать Владимиру домой. Нина Максимовна, доведенная до истерики, нажаловалась Золотухину и пригрозила, что «если эта сука и шантажистка не прекратит звонить по ночам и вздыхать в трубку, я не посчитаюсь ни с чем, приду в театр и разрисую ей морду – пусть походит с разорванной физиономией… Валерочка, помоги, надо поскорее разбить его романы… Тот, дальний, погаснет сам собой (все-таки – расстояния), а этот, под боком, просто срочно необходимо прекратить. Я узнала об этом от Люси совсем только что и чуть не упала в обморок».

Параллельные романы с Иваненко и Влади разрывали сердце Высоцкого напополам. И он ничего не мог с самим собой поделать. «У Тани к Володе была какая-то нездоровая, жертвенная любовь, – вспоминали ее знакомые. – Еще тяжелее ему стало, когда в его жизни появилась Марина Влади. Потому что даже тогда он не мог себе позволить окончательно порвать с женщиной, которая всю себя посвятила ему… Влади не могла дать ему того душевного покоя, тех бесконечных ночных разговоров «за жизнь», того тепла, которые дарила ему Иваненко. А Высоцкий, как всякий мужик, нуждался не только в красивой жизни, но и в домашнем уюте. Татьяна же любимому прощала то, что другим вряд ли простила бы».

Уже не доверяя самому себе, Высоцкий мучительно искал выход из клубка своих сердечных хитросплетений.

Кремлевский вольнодумец, вечный советник кремлевских вождей Георгий Шахназаров, в доме которого нередко гостевал Владимир (с гитарой и без), вспоминал, как Высоцкий, близко никого не подпускавший к обсуждению личных проблем, вдруг затеял странный разговор, на ком ему жениться: «У меня, говорит, есть выбор – актриса нашего театра (не помню фамилию, которую он назвал) или Марина Влади.

– Володя, я тебе удивляюсь, женись на той, которую любишь.

– В том-то и дело, что люблю обеих, – возразил он, и мне на секунду показалось, что не шутит, действительно стоит перед выбором и ищет хоть какой-нибудь подсказки.

– Тогда женись на Марине, – брякнул я безответственно, – все-таки кинозвезда, в Париж будешь ездить…»

Порой даже близкие друзья Высоцкого всячески защищали Татьяну от злых языков. Тот же «Хил» – Георгий Юнгвальд-Хилькевич говорил: «Те страдания, которые вынесла эта девочка, достойны поклонения… Иваненко занимала в жизни Володи не меньшее место, чем Марина. Если не большее…»

«Моя дочь просто хотела от него ребенка и родила дочку. Сказала: «Я люблю его», – и оставила беременность, – говорила мама Татьяны, виня во всех бедах Влади. – Пришла в театр, увидела Высоцкого, влюбила в себя. И всё!.. Все пошло кувырком. Потому что она богатая… А дочка что же моя? Она ему всегда говорила: «Володя, я тебе колеса-то к машине не могу купить, не то что…»

– Когда у Иваненко родилась девочка, – вспоминал Золотухин, – меня как связующее звено между Высоцким и «гадюшником» (так мы называли посиделки актрис в гримерке) попросили поговорить с Высоцким о ребенке. Идем мы с ним по «Мосфильму», и я сдуру начинаю: «Володя, меня девки попросили поговорить с тобой о…» И тут он ко мне поворачивается и с перекошенным лицом как заорет во всю глотку:

– Это не мой ребенок! Не мой! Понял? Да пошли вы все на х…!

Хотя знал, уточнял Валерий Сергеевич, что ребенок его…

Девочку, родившуюся 26 сентября 1972 года, назвали Анастасией. А отчество – Владимировна. «Только один человек так мог ее назвать – Володя Высоцкий», – умилялась бабушка.

В 1977 году во время гастролей Таганки во Франции Татьяне удалось отловить в закулисье Марину, чтобы сказать:

– Знаете, я очень люблю вашего мужа…

– Я тоже очень люблю своего мужа, – со спокойным достоинством ответила Влади.

Незадолго до смерти, как рассказывал Иван Бортник, хмельной Володька в половине четвертого утра ввалился к нему с бутылкой виски под мышкой и говорит: «Поехали к Таньке, хочу на дочку посмотреть». Приехали, звоним в дверь – никого. Решили, что Татьяна у матери, отправились туда. А рядом отделение милиции – тут-то нас и загребли менты: «О-о-о! – говорят, – Жеглов, Промокашка!» И в отделение. А Володька на лавку и сразу спать. Но в конце концов, нас все же отпустили. Уже после его смерти Татьяна мне призналась, что была тогда дома и не открыла. «Ну и дура!» – заявил я ей. Ведь больше такого порыва у Высоцкого не возникало…»

Марина Влади, узнав лишь после смерти мужа о существовании его незаконнорожденной дочери, обреченно вздохнула: «Если это правда, пусть девочка носит его фамилию…» Но, не сдержавшись, в сердцах добавила: «Вот ведь ужас! Ну что за бляди! Сейчас все сразу станут Володиными женами!»

А неугомонные тетушки из таганского «гадюшника» разносили «горячие» вести: «Бабы, слыхали, Татьяна-то написала в местком заявление: «В связи с утратой кормильца прошу посодействовать…» – «А Власова что?» – «Галина не скажет ни словечка» – «Да нет, вроде одумалась Танька, забрала свое прошение…»

Еще при жизни Высоцкого Татьяна просила разрешения у его родителей дать дочери его фамилию. Но Нина Максимовна была категорически против. В отличие от своей матери повзрослевшая Анастасия была лишена амбиций и считала, что вообще не стоит ничего афишировать, все это сугубо внутрисемейное дело: «Мне не нужна фамилия Высоцкого».

* * *

Когда дела киношные, театральные, семейные и прочие гнали Марину домой, Высоцкому оставалось тихо злиться и изливать свою тоску бумаге и гитаре. Или хватать телефон – и требовать Париж!

Маринина мама, наблюдая за дочерью во время телефонного разговора с Москвой, безошибочно угадывает: «Ты влюблена…» Наплевав на возможную чопорность семейства Поляковых, Высоцкий пишет отчаянно-нежное письмо будущей теще: «Дорогая Милица Евгеньевна!..» Потом мама чуть ли не каждый день перечитывала дочери письма Высоцкого, поскольку та еще не умела бегло читать по-русски.