Великая Испанская империя - Томас Хью

Пятого апреля 1566 года «заговор Кортеса», как впоследствии стали называть этот план, внезапно рухнул, поскольку Бальтасар де Агилар предательски раскрыл подробности заговора Луису де Веласко-младшему. Алонсо и Агустин де Вильянуэва выступили свидетелями, а Педро де Агилар рассказал все, что знал, доминиканцам, которые немедля известили верховный суд. Братья Кесада и лисенсиадо Эспиноса де Айяла тоже предали своих сообщников. При этом сама идея мятежа продолжала циркулировать в обществе благодаря распространению слухов о том, что испанская корона твердо намерена покончить с институтом энкомьенды. Но в июне семейство Кортес и его друзья отложили восстание, поскольку их целиком и полностью захватили празднования в честь крещения новорожденных близнецов второго маркиза. Под грохот фейерверков и звуки скрипок, флажолетов и лютней велись потешные бои и устраивались пышные салюты у собора Мешико / Теночтитлана, к которому непрестанно подвозили большие меха с вином.

Шестнадцатого июля 1566 года Мартина Кортеса судьи верховного суда обвинили в подготовке заговора с целью отделить Новую Испанию от владений испанской короны. Кортеса застали врасплох, он никак не ожидал подобного, ведь его поддерживали многие недовольные энкомьендеро во главе с Алонсо и Хилем Гонсалесом де Авила. Ему попросту не приходило в голову, что кто-то дерзнет его в чем-либо официально обвинить. Разумеется, заговор и в самом деле существовал, но непонятно, насколько Мартин Кортес и его братья Луис и Мартин эль-Бастардо, которых тоже арестовали, были в нем замешаны.

Обоих де Авила, наиболее активных, судя по всему, заговорщиков, задержали, допросили и быстро казнили на площади Сокало, а их головы, насаженные на пики, «украшали» площадь на протяжении нескольких месяцев‹‹238››. Луиса Кортеса также обвинили и приговорили к смертной казни, но приговор так и не привели в исполнение. Ряд других высокопоставленных criollos поместили под домашний арест‹‹239››. Повсюду царили беспокойство и страх, а самая богатая энкомьенда Мешико, в Куауитлане, принадлежавшая де Авила, перешла во владение короны‹‹240››.

Обвинения против criollos ожидали прибытия нового вице-короля Гастона де Перальты и нового прокурора Сеспедеса де Карденаса, который отплыл из Санто-Доминго. Перальта был человеком добросердечным, терпимым, умным и не склонным бросаться в крайности. Он прибыл в Веракрус со своей женой Леонорой в июле 1566 года (это первый случай в истории, когда вице-короля Новой Испании сопровождала супруга) и вскоре направился в Мешико, вчитываясь по пути в бесчисленные противоречивые доклады о положении дел в Новой Испании‹‹241››. Он официально принял бразды правления в столице в декабре. Своим распоряжением он сразу остановил все судебные процессы против заговорщиков, лично изучил собранные доказательства, а также встретился с некоторыми обвиняемыми. Он проявил снисхождение к Мартину Кортесу и выпустил того из тюрьмы, а потом даже пригласил в качестве гостя на турнир. Это разозлило судей, привыкших проявлять власть, и те принялись сочинять компрометирующие истории о связях Перальты с предполагаемыми французскими лазутчиками (это всегда было удобной отговоркой для испанцев). Им также удалось подстроить гибель мягкого, «всепрощающего» отчета Перальты по дороге в Веракрус, а их собственный доклад, с гораздо более суровыми обвинениями против вице-короля, быстро добрался до совета по делам Индий.

В июне 1567 года Филипп II учредил комиссию из помощников судей‹‹242›› для расследования предполагаемого заговора. Вице-королю Перальта велели возвратиться в Испанию, а замещать его было поручено судье Алонсо де Муньосу (другой судья, Гаспар де Харава, скончался во время плавания), но без принятия титула вице-короля. В марте 1567 года Перальта составил подробную докладную записку о проблемах, с которыми ему выпало столкнуться в ходе своего расследования‹‹243››.

Муньос был полной противоположностью Перальте. Он отличался нетерпимостью и активно строил новые тюрьмы; эти «муньосские подземелья» начали возводиться еще до того, как судья добрался до Новой Испании. Шестьдесят четыре человека затем обвинили в заговоре, восемь из них приговорили к смертной казни (семерых фактически казнили), а остальные подверглись штрафам или ссылке из столицы. Шестерым criollos пришлось отправиться на галеры в Оран в Северной Африке. Братьев Бальтасара и Педро де Кесада, Кристобаля де Онате и Бальтасара де Сотело повесили, затем растянули на дыбе и четвертовали без каких-либо доказательств их вины. Слуг Алонсо де Авилы тоже казнили. Братьев Боканегра (Бернардино, Фернандо и Франсиско) выпороли и подвергли разновидности пытки водой. Никто из них не признался, поскольку им не в чем было признаваться. Бернардино де Боканегру освободили по апелляциям его матери и жены, однако ему предписали двадцать лет службы на королевских галерах и лишили всей собственности. Другие criollos удостоились менее суровых наказаний. Мартину Кортесу, второму маркизу дель Валье, и его брату Луису приказали вернуться в Испанию и предстать перед советом по делам Индий в качестве политических заключенных‹‹244››. Луис был вынужден отслужить десять лет в Оране. Маркиза Мартина освободили от ответственности, но потребовали от него остаться в Испании. Его другого брата, Мартина эль-Бастардо, по-видимому, пытали, но позднее выпустили из тюрьмы, ибо, по словам вице-короля, «он мало в чем виновен»‹‹245››.

На судей поступало столько жалоб, что король Филипп счел, что Алонсо де Муньос лишился рассудка. В итоге этот судья тоже лишился своей должности. Ему на смену пришли два лисенсиадо, доктор Луис де Вильянуэва и доктор Васко де Пуга, два младших судьи, ранее отстраненные от дел инспектором короны Вальдеррамой. Они сразу же вернулись в Новую Испанию. В монастыре Санто-Доминго в Мешико Вильянуэва сообщил Муньосу, что тот и его коллега Луис Каррильо более не являются членами верховного суда. Обоим бывшим судьям следовало немедленно отправиться в Испанию — в течение трех часов после получения извещения. Вместо того Муньос и Каррильо бежали в Веракрус, где сели на корабль, на борту которого находились вице-король Перальта и несколько других чиновников, плывших домой, в Испанию. Каррильо умер от апоплексии после нескольких дней в море‹‹246››. Перальта был хорошо принят королем Филиппом, а Муньос вышел в отставку и вскоре скончался.

В этой истории слух громоздится на слух, и сегодня трудно достоверно выяснить, что именно произошло. Какой-то заговор наверняка существовал, но не подлежит сомнению, что он попросту не успел воплотиться в нечто серьезное. По сути, перед нами борьба за власть между испанской короной и местными аристократами. Конфликт первоначально спровоцировало недоверие, порожденное новыми законами 1542 года. Трагедия заключалась в том, что Новая Испания, бриллиант в испанской императорской короне, столкнулась с вызовами наподобие этого мнимого «восстания», поскольку отношения между двумя народами, населявшими заокеанские территории, к тому времени значительно улучшились‹‹247››. Приобщение множества былых аристократов Мексики к высшим слоям нового колониального общества шло весьма уверенно. Многие воспринимали себя конкистадорами, а вовсе не покоренным народом, и старались жить как таковые, владея лошадьми, мечами и даже доспехами.