Наблюдательница - Каролина Эрикссон

– Я знаю, как сильно ты хотела детей, – продолжает сестра. – Понимала, как ты сильно переживала из-за того, что ничего не получается. Но я и не догадывалась, что это настолько важно для тебя, что по этой причине вы расстанетесь.

Я ерзаю на полу. В обычной ситуации после такой реакции сестра сменила бы тему, но не сегодня. Сегодня она нащупала конец нитки и твердо намерена проследовать по ней до конца пути.

– Я знаю, что как-то звонила и спрашивала, что у вас происходит, но ты отказывалась обсуждать личные темы и говорила только о ремонте в подъезде, завале на работе и прочей ерунде. А потом внезапно объявила, что вы расстаетесь. Вот так просто. – Сестра задумывается. – Ты не подпускаешь меня близко, Элена. И я тебе это позволяю. Точнее, позволяла до сих пор. Думала, что, если буду терпеливо ждать, рано или поздно ты мне откроешься. Я словно ждала… – Голос у нее дрожит. – Ждала, когда стану для тебя необходимой.

Ее слова теплой волной окутывают меня. Я бы хотела сейчас посмотреть сестре в глаза и сказать то же самое, но не могу. Муха продолжает биться об стекло. Кто-то должен встать и выпустить ее, но никто не двигается с места.

Внезапно сестра закрывает глаза руками.

– У меня такое чувство, что я предала ее.

Руки приглушают звук ее голоса.

– Кого ты имеешь в виду? Кого ты предала?

Она убирает руки.

– Это было перед… перед тем, как все закончилось… Мама попросила меня позаботиться о тебе.

Слезы подступают к горлу.

– Что?

Сестра изучает свои пальцы. Голос у нее низкий, напряженный. Перед смертью мама попросила сестру позаботиться обо мне. Элене будет нужна твоя помощь, – сказала она. – Пообещай мне, что позаботишься о ней.

Я качаю головой, не веря своим ушам. Зачем маме брать с сестры это обещание? Требовать, чтобы она несла ответственность за мое благополучие? После всего, что случилось? Когда я говорю, что это несправедливо и не похоже на маму, сестра пожимает плечами:

– Ты всегда была ее любимицей.

Я протестую, но сестра меня останавливает:

– Ничего страшного, – говорит она. – Я привыкла к этому. Давно уже. Мы с ней слишком разные. А у вас всегда было много общего. Книги, чтение. И не только. Между вами словно была невидимая связь. Вам как будто было известно что-то, что знали только вы одни.

Звук затихает. Наверное, муха устала. Я покачиваюсь со стороны в сторону. Наконец поднимаюсь на онемевших ногах.

– Ты должна знать одно, – говорю я, разминая ноги. – О чем бы мама тебя ни просила, ты не предала ее.

Сестра смотрит на меня молча.

– Я не хочу, чтобы обо мне заботились. Ты сама это сказала, я всегда держала между нами дистанцию. Нельзя помочь тому, кто не хочет помощи.

Не дожидаясь ответа, я иду к окну. Вижу черное тельце на подоконнике. Это муха медленно ползет вдоль окна.

– Что это у тебя?

Я поворачиваюсь и вижу, куда смотрит сестра, – на стопку бумаги у меня в руке.

– Ничего… Или, может быть…

– Ты снова пишешь? Вот чем ты была занята всю неделю!

Выждав секунду, я киваю. Усталое лицо сестры сияет.

– Так ты снова пишешь! Потрясающе! По-моему, это именно то, что тебе сейчас нужно.

– Я… это не совсем как мои другие книги…

– Я с удовольствием прочитаю, – страстно перебивает сестра. – И скажу свое мнение и дам рекомендации. Как раньше. Ты всегда говорила, что у меня хороший глаз.

Пока она трещит без остановки, я кладу стопку поверх пальто сестры, открываю окно и выпускаю муху на волю.

Небо светло-серое. Улица мокрая после дождя. Дождь все помыл и очистил. Я вдыхаю полной грудью свежий холодный воздух, ворвавшийся в комнату.

Поворачиваюсь и смотрю на сестру. Я готова? Должна быть готова. Но одновременно. Еще немножко, еще немножко времени с ней.

– Ты не… хочешь перекусить?

Сестра одаривает меня ироничной улыбкой.

– Боже мой. Я думала, ты никогда это не предложишь!

– Алкоголь, нам нужен алкоголь. Что у тебя есть?

Сестра поднимает жалюзи на кухне, оборачивается и с надеждой смотрит на меня. Я качаю головой и говорю как есть, что спиртного у меня в доме не водится.

– Не обязательно крепкий алкоголь. Вино тоже подойдет. Или пиво? Даже початой бутылки нет? И старого ликера на дне? Все что угодно сгодилось бы.

Я смеюсь.

– Прости. Ничего нет.

Сестра недовольно зацокала.

– Боже мой, пятничный вечер без выпивки. Что за жизнь?

Она рыщет по кухонным шкафам, находит пакет с кофе и облегченно вздыхает. Отмерив кофе в кофеварку для себя, ставит мне чайник.

Мне приятно видеть сестру у меня дома, приятно видеть, как смело и естественно она хозяйничает в чужой кухне. Мы болтаем, как принято у сестер, и я почти верю, что все в порядке. Потом говорю сестре что-то, что заставляет ее смеяться, и она смеется до колик в животе. Грудь вздымается под цветастой блузкой, и мой взгляд замирает на ее руке. Эта блузка, эта рука. Время остановилось. Меня переполняют чувства.

– Ты так похожа на нее, – вырывается у меня. – Вы одеваетесь в одном стиле. У вас обеих короткие пальцы. Точнее… она так одевалась… до того, как…

Я изо всех сил стараюсь сдержать слезы, но боль в груди невыносима. В то мгновение, как мне кажется, что мою грудь разорвет пополам, сестра обнимает меня. Она подводит меня к столу и усаживает на стул, убирает прядь волос за ухо. Точно так, как делала мама.

Она быстро заканчивает начатое. Наливает себе кофе, а мне – чаю и выкладывает остатки овсяного печенья – печенья Лео, как я его теперь называю, – на маленькую тарелку.

– Не самый роскошный ужин. Но можно только порадоваться, что в этом доме вообще есть что-то съестное. И чай с кофе.

Не получив улыбки в ответ на шутку, сестра снова становится серьезной. Присев на стул напротив, спрашивает, как я себя чувствую.

Сестра тянется за печеньем, а я смотрю в окно.

– Ты ее вспоминаешь?

– Конечно, вспоминаю.

Сестра подносит кружку ко рту и пробует горячий кофе.

– Через десять лет мне будет столько же, сколько маме, когда она заболела.

Так выходит, что мы разговариваем о родителях – впервые за долгое время. О маминой болезни. О папиных недостатках. О пустоте, которую они оставили, уйдя из нашей жизни – одна в мир иной, другой – к новой семье. Сестра снова рассказывает о разговоре с папой. На этот раз я слушаю внимательно. Она спрашивает, хочу ли я встретиться с ним, если он приедет повидаться летом. Я пожимаю плечами.