Она нечаянно нагрянет - Татьяна Казакова

Она всю дорогу восхищалась, задавала вопросы и вдруг заявила, что очень хочет в туалет, причем срочно.

– Господи, может где-нибудь туалет есть? – Забеспокоилась Валентина.

– Туалета нет, конечно, зато есть Макдоналдс, – но, видя непонимание, пояснил, – Там туалет есть и чистый.

Он остановился у Макдоналдса, они быстро зашагали туда, Макс, немного подумав, направился туда же. Когда они вышли, он стояла у кассы и махал им рукой, приглашая присоединиться.

Анечка в восторге вертела головой.

– Мы здесь будем шоколадный торт есть?

– Нет, торт будем есть в другом месте, а здесь… Сейчас выясним у мамы, что тебе можно.

Валя замешкалась, она всего один раз была в Макдоналде, когда с Толиком ездили в Москву. Она неуверенно пожала плечами.

– Тогда занимайте места, я сам что-нибудь выберу.

– Мам! Давай здесь, у окошка. Ой! Смотри! А чего это у мальчика?

– Игрушка.

– Здесь что и игрушки продают?

– Кажется да, я точно не знаю. Аня, не смей ничего просить у Макса – это неприлично. Ты и так сегодня наговорила ему с три короба. Ужас! Что он подумает о нас?

Анечка на минуту задумалась, чертя пальчиком по столу, а потом подняла свои синие глазки и твердо сказала.

– Он подумает, что мы хорошие девочки. Мы ведь хорошие, да, мам?

Валя не успела ответить, подошел Макс с подносом и со словами «Разбирайте», ушел опять.

Анечка открыла одну коробочку.

– Ой, какие булочки. А там внутри котлетка. Можно я это съем.

– Давай подождем Макса, тут так много всего, я даже не знаю…

Анечка подперла щечку кулачком и тоскливо смотрела на булку. Вернулся Макс с подносом и со словами: «Ну что же вы?», быстро начал сгружать с него разные коробочки и маленькие кулечки.

– Это тебе, посмотри, что там, – он поставил перед Анечкой коробочку, на которой было изображено непонятное животное.

– Это мне? – Она счастливо округлила глаза и полезла в коробку, сразу же раздался громкий вопль.

– Мама! Смотри! Это же бегемотик!! Ой, какой хорошенький и толстенький! Смотри! Он даже ходит! Можно я с ним поиграю?

– Это же твоя игрушка, – объяснил Макс, – значит, можешь делать с ним, все, что хочешь. Только давай сначала поедим, пока не остыло. Вот жареная картошка, вот какие-то куриные штуки, в общем, разбирайтесь.

– А как ты угадал, что я бегемотиков люблю?

– Мне так показалось.

– Это даже лучше, чем голышок, ну, куколка такая маленькая, только совсем голенькая. А где картошка? – Она деловито оглядывала стол, крепко прижимая одной рукой игрушку.

Валя хотела сделать Максу замечание, зачем он столько всего накупил, еще и игрушку, но, глядя на совершенно счастливую дочку, тоже улыбнулась, поблагодарила Макса и стала есть.

В машине Анечка сразу же стала играть с бегемотом, положила его спать, накрыла своим шарфиком и даже спела колыбельную.

– У нее хороший слух, – заметил Макс, прислушиваясь к пению.

– Да, она любит петь и вообще выступать.

– Тетя Дуся говорит, – тут же вклинилась Анечка, – что я буду артисткой, буду в театрах петь и в телевизоре.

– Молодец, только вначале надо учиться. Ты хочешь в музыкальную школу?

– Хочу. Когда я вырасту, мама мне купит ранец, и я пойду в школу. А мы скоро приедем?

– Мы приехали. Дальше нельзя, давайте выйдем вот здесь, ближе не подъедешь.

Он припарковался в переулке и помог им выйти из машины. Анечка хотела взять игрушку с собой и долго пыталась запихнуть бегемота в карман, чтобы не мешался, пока Валя не уговорила оставить его в машине.

– Он устал, пусть пока поспит, а потом мы вернемся, и ты его разбудишь, хорошо?

Анечка согласилась, взяла Макса за одну руку, мать за другую и пошла между ними, весело подскакивая. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал Максу, что он позволит чужому ребенку взять себя за руку и потащить по улице, он просто рассмеялся бы в лицо тому человеку. А сейчас он шел и чувствовал в своей руке, доверчивую ладошку маленькой девочки и, удивительное дело, она его совсем не раздражала, а наоборот, вызывало чувство умиления и ответственности за нее.

На Красной площади было оживленно, много фотографировали.

– А мы? – Глядя заворожено на группу иностранцев, фотографирующихся на фоне Кремля, – А мы тоже так будем?

– У нас нет фотоаппарата, как-нибудь в другой раз, – объяснила Валя.

– Как нет? – тут же возразил Макс. – Раз приехали, надо обязательно сфотографироваться на память.

– На какую память? На памятник? – Уточнила Анечка.

– Почему на памятник? У вас дома есть фотокарточки?

Девочка задумалась.

– А-а, вспомнила! У мамы альбом есть, я там маленькая сижу. А еще мама в школе…

– Так, вставайте вот сюда, чтобы Кремль был виден. Ну что же вы? Говорите «чи-из». Вот так. Отлично… А теперь у Храма Василия Блаженного… А теперь ты нас мамой сними. Иди сюда, я покажу, куда нажимать. Вот, молодец. Подожди, пока не нажимай, – Макс отбежал к Вале, обнял ее одной рукой, другую поднял в знак приветствия. Потом посмотрел, что получилось, и похвалил Анечку.

Она очень гордо несла фотоаппарат и все время хотела фотографировать.

– Аня! Осторожнее! Не урони! Не трать зря пленку! – Беспокоилась Валя. – Забери у нее аппарат, еще сломает!

– Ничего страшного, пусть снимает, что хочет. Это цифровой аппарат, потом можно ненужные кадры просто убрать, как в компьютере.

– Мам!! А это что!? – Аня остановилась перед мавзолеем рядом с милиционером.

– Не кричи так. Это мавзолей, здесь Ленин лежит.

– А чего он там лежит? После обеда спит или просто устал?

– Он давно умер, его забальзамировали, и он теперь там лежит.

– А за что его замировали? Он плохо себя вел, да?

Валентина растерялась, милиционер покосился в их сторону, Анечка пристально на него уставилась.

– Мам, а это милиционер?

– Да.

– А чего он здесь стоит?

– Следит за порядком.

– А тетя Дуся говорит, что в милицию идут самые поганые люди.

Валя дернула ее за руку и быстро потащила прочь. Макс так хохотал, что на него стали оборачиваться. Анечка недоумевала, почему мама опять сердится, а Макс смеется?

После Красной площади они вышли к Манежу, немного побродили там, Валя заметила, что Анечка уже устала. Она стала тихонечко причитать и охать.

– Ох, мои ноженьки, так устали, так устали, как же долго они походили. Ох, мои рученьки болят. Ох, голова моя седая, бестолковая.