Комбо-Психо. Книга 1 - Юрий Розин

устроили?! — насупился он, глядя то на меня, то на Валентайна поверх своего орлиного носа.

— Я убегаю от обезумевшего младшего герцога, — тяжело вздохнув, произнёс я, ощущая, как под давлением маны старейшины стремительно утекают оставшиеся силы. — А он догоняет.

К счастью, Валентайну хватило мозгов мне подыграть. В ответ на мои слова он не стал бросать ответные обвинения, а ощерился будто какой-нибудь лев или тигр, и утробно зарычал, дёрнувшись и попытавшись вырваться из сдерживающих его тисков маны восьмого круга.

Кстати теперь, когда я мог рассмотреть его вблизи и внимательно, стало понятно, что эффект моя мина оказала такой себе. От огня пострадала только одежда Валентайна, сожжённая на груди, а также брови и волосы. Возможно, пламя ещё и опалило ему лицо. Но волдырей от ожогов видно не было, а цвет кожи был настолько неестественным, каким-то серо-бурым, что определить, было ли покраснение, не представлялось возможным.

Любому адекватному человеку тут же стало бы понятно, кто в этой ситуации пострадавший. И, я готов был поставить собственный гримуар, что Грумо всё прекрасно понял. Высшими магами без достаточного ума не становятся.

Однако вместо того, чтобы спеленать Валентайна и срочно потащить его в медицинское крыло, а то и лично к Одуванчику, потому что подобных прецедентов я даже в воспоминаниях Бафомета найти не мог, Грумо вперил свой взгляд в меня.

— И что же ты на этот раз сделал?

Я скрипнул зубами. Была бы моя воля — придушил бы старого хрыча! Однако сейчас, когда рядом не было ни Одуванчика, ни явно благоволившей мне фиолетововолосой старейшины Кимбол, ни даже Вейса, мне нужно было сохранять максимальное спокойствие. Нельзя было давать Грумо шансов зацепиться даже за одно моё слово.

— Меня пригласили на собрание Посохов, чтобы осудить нашу с Гленом ставку и в ходе разговора Валентайн взбесился, вырубил одного из Посохов, а после бросился убивать меня. Вот я и побежал.

— Пригласили? Тебя? — Грумо усмехнулся, будто я сказал что-то дико смешное. — Ну-ну. И, уверен, это далеко не вся история. Потому что, уверен, Валентайн, кстати, для тебя он — герцог Фериа, — не тот, кто будет просто так бросаться убивать кого бы то ни было. Наверняка ты спровоцировал его и довёл до такого состояния.

Ну, в каком-то смысле, возможно… но, ТВОЮ МАТЬ! СЕРЬЁЗНО?! Ты серьёзно будешь предъявлять мне какие-то претензии?!

Терпи, Алистер, терпи… немного времени осталось, прежде чем ты сможешь отомстить ублюдку.

— Посмотрите, в каком он состоянии, — я ткнул в Валентайна, всё ещё шикарно мне подыгрывавшего, пустив из края рта пузырящийся ручеёк слюны и продолжая рычать на разные лады. — Это ведь определённо не норма. Определённо невозможно вывести человека из себя настолько, что он превратится в зверя!

— Со мной, значит, ты тоже не хочешь разговаривать нормально, — произнёс Грумо, сделав вид, что всё, что я говорил, влетело ему в одно ухо и вылетело из другого. — Впрочем, чего я ожидал от остроухого полотёра? За провокацию магического боя в стенах Башни Магии и неуважение я приговариваю тебя к месяцу в исправительной комнате. Скажи спасибо старейшине Олдреду. Если бы не его протекция, ты бы уже собирал свои манатки. Подобная тебе шваль лишь порочит репутацию Башни Магии.

Пока мы разговаривали, нас уже обступили собравшиеся на звуки сражения преподаватели и студенты, в том числе и некоторые Посохи. Однако, хотя они все до единого прекрасно понимали, что именно на Валентайне была главная ответственность за весь этот бардак, ни один из них даже не почесался. Ну, оно и не удивительно, с учётом их изначальной ко мне ненависти, и особенно после того, что я про них сказал и после того, как обещал прикончить. Тут как бы и рассчитывать было не на что.

И я уже собирался открыть рот и напоследок высказать Грумо в лицо всё, что я о нём думаю — всё равно в каменной коробке сидеть, как вдруг из толпы раздался знакомый голос.

— Старейшина Грумо, Алистер не виноват!

Раздвинув ряды студентов изящными плечиками, вперёд вышла Джулия.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Грумо, недовольно глядя на девушку, ломающую ему весь спектакль.

— Тем, кто первым начал провоцировать другого, был как раз Валентайн, Алистер лишь защищался. И, возможно, он и зашёл дальше необходимого, но Валентайн сделал намного худшее. Из-за него около десяти человек получили травмы и серьёзные обморожения тканей, а один из студентов… — она запнулась, — погиб.

Толстячка мне было жалко, честно.

Но сейчас было важнее другое. Это было правда очень неожиданно! Конечно, прямо чтобы спасать меня не требовалось. После того, как новости обо всём произошедшем добрались бы до ушей Одуванчика или Кимбол, меня бы выпустили и как минимум устроили нормальное расследование. Выкинуть меня из Башни Магии никто бы не выкинул, как бы там Грумо не вонял.

Но, тем не менее, это определённо было, во-первых, смело, а во-вторых, очень неожиданно для одного из Посохов. Значит, вот так она собиралась завоевать моё доверие? Вступившись за меня перед самим старейшиной? Ну, хотя в своём убеждении о том, что она — меркантильная и циничная сучка, я не разуверился, эффект от её вмешательства и правда был. Причём как на меня, так и на старейшину.

— Джулия, что ты такое говоришь? — ещё больше насупился Грумо, становясь похожим на нахохлившегося грифа. — Кто умер?

— Бернар.

— Суасон?

— Да.

Судя по лицу Грумо, толстячок тоже был не последним в рядах дворянства.

— И его убил Валентайн?

— Да.

— Ты это сама видела?

— Я и все Посохи, что были на собрании.

— Это правда? — Грумо повысил голос, оглядывая ряды студентов.

И, неожиданно, из толпы выступил сначала один парень с брошкой на пиджаке, потом второй, потом третий… и все они подтвердили слова Джулии. При том, что до того, как она выступила вперёд, они стояли неподвижно как столбы, ребята явно были из той группы подкаблучников, куда деваха хотела затащить и меня.

Не дождётся, естественно. Но то, что после трёх-четырёх подтверждений многие из молчавших Посохов всё-таки тоже начали высказываться, определённо было очень хорошо. Правда, в этих высказываниях всплыли опущенные и мной, и Джулией подробности вроде моих угроз или предложения Валентайну встать передо мной на колени. И это уже было не очень хорошо.

Однако в любом случае у Грумо бы уже точно не получилось обвинить во всём меня, выставив Валентайна… не знаю, жертвой подмешанного мной ему в овсянку яда? Чёрт знает, что этот горбоносый придурок мог придумать, чтобы выставить меня вселенским злом.

— Хорошо, — наконец выдавил он, — обвинение в провокации снимается