В полночный час - Шеннон Дрейк

— Не надо было мне давать тебе эту книгу…

— Нет, Лиз, подожди. Просто послушай. Ты помнишь, как я рассказывала, что Джаред очень волнуется по поводу одного бала…

— Бала, который должна давать какая-то виконтесса или герцогиня…

— Графиня. Графиня делла Триесте.

— Да, помню. Для Джареда ее приглашение было равносильно тому, что его позвали в Белый дом. Ну как, бал произвел на тебя впечатление?

— Да, ужасное впечатление. Странное. Пугающее. Я была наверху, танцевала, как в старые добрые времена, и вот тогда некто в наряде шута стал рассказывать сказку об ужасном мужчине, который убивал своих жен. Он хватал женщин, одну за другой, и они начали падать… потом все люди в зале стали хватать друг друга, и там, где упала одна женщина, я увидела лужицу крови на полу.

— Господи, Джордан!

— Как бы там ни было, волк вынес меня из зала…

— Волк?

— Мужчина в костюме волка. Он посадил меня в лодку и сам исчез.

— Господи! Ты сообщила в полицию? Я не читала о таком в газетах, хотя, ты знаешь, я получаю газеты со всего мира…

— Как выяснилось, таково представление графини о веселье. И, кстати, обо мне писали местные газеты.

— Что?

— Я была в полиции, полиция приехала во дворец, они забрали графиню, Джареда и Синди в участок и объяснили мне, что проходил спектакль в жанре «дома с привидениями».

Естественно, на следующий день газеты написали о том, что американская туристка свихнулась на почве переизбытка впечатлений, так как не сумела отличить шоу от резни.

— Шоу?

— Я подумала, что такое шоу просто отвратительно, но…

— Но она графиня, а что дозволено Юпитеру… Я правильно тебя поняла?

— Да, правильно. Но на следующий день я стала читать книгу о вампирах, и она оказалась еще более захватывающей.

На другом конце линии Лиз молчала.

— Не знаю, Джордан, — неуверенно заговорила она, — может, я неправильно сделала, что отправила тебе книгу. Может, тебе стоит прямо сейчас вернуться домой. Может, книга испортила тебе весь праздник.

— Нет, Лиз, честное слово, я рада, что ты прислала мне ее. И тебе понравится моя рецензия.

— Я уверена, что автор будет доволен. Странный материал, но… популярный. Ты понимаешь, о чем я.

— Что ты говоришь?

— У меня есть еще одна книга по той же тематике, готовится к публикации в октябре.

— Про вампиров?

Лиз опять медлила с ответом.

— О вампирах, оккультистах. Сатанизм, подражание вампирам, слухи… там есть кое-что интересное о том, как защититься от вампиров. Автор — полицейский.

Джордан до судороги сжала трубку.

— Полицейский?

— Парень из Нового Орлеана, который работал над несколькими подобными делами. Он не говорит, что вампиры существуют, но предлагает свой подход к людям, которые считают себя вампирами. Его книга приводит несколько старинных легенд. Короче — довольно интересное чтиво.

— Пошли ее мне.

— Джордан, учитывая твои обстоятельства, может быть, не стоит?

— Я не маньячка и не шизофреничка. Если книга написана офицером полиции, я хочу ее прочесть. Отправь ее по «Федерал экспресс». Как можно быстрее.

— Ты ведь не думаешь, что шоу у графини…

— Было не шоу? — Джордан не торопилась с ответом. Она помнила разговор с Рагнором во время танца.

Да, он считал, что графиня — преступница. Опасная преступница.

— Лиз, я не буду совать нос куда не следует. Я буду вести себя рационально. Я всего лишь цивилизованная посетительница красивого города, и, хотя бы ради Джареда, буду хладнокровной, собранной и вежливой насколько могу. Но я хочу получить твою книгу.

— Ты должна хотеть совсем другое: взять билет на ближайший рейс и линять оттуда как можно быстрее. Если эта женщина опасна…

— Лиз, я остановилась в одном из самых красивых отелей мира. Кстати, со мной там проживают кузен и его жена. Со мной все в порядке. Правда, полиция считает меня слегка свихнувшейся, но это к лучшему: они за мной присматривают. Пошли мне свою чертову книгу. Прошу тебя.

— Хорошо. Хорошо. По только звони почаще. Я прошу тебя.

— Обещаю.

Они распрощались, Джордан повесила трубку и взглянула на часы.

Пора спускаться вниз и спросить у консьержа, как добраться до того дома, что снимала Тифф.

* * *

Сальваторе Д'Онофрио любил свою работу и любил Венецию. Сейчас, во время карнавала, утром пассажиров мало. В городе тихо по утрам. Туристы спали. По карнавал — хорошее время, потому что во время его проведения в Венеции так много гостей. Много гостей — много работы. Каждый человек, в котором еще теплится романтическое чувство, не откажет себе в удовольствии прокатиться в гондоле.

Сальваторе уже успел покатать двух англичанок — жаворонков, наверное, — устроив им двухчасовую экскурсию по каналам Венеции. Любознательные туристки захотели увидеть те здания, которые стоят в стороне от туристских маршрутов. Он увез их далеко от центра. Сальваторе пел, и им нравилось его пение.

И они щедро заплатили ему за труды.

По Сальваторе пел не ради денег. Он пел, потому что любил петь. Одна из англичанок в шутку сказала, что приятный певческий голос должен быть одним из условий контракта для гондольера. Он сказал им, что некоторые из его коллег ни ноты не могут взять. Пусть знают — им повезло. Он еще им сказал, что не все гондольеры так хороши собой, как он. Им, англичанкам, повезло вдвойне. И далеко не все гондольеры обладают его способностями к иностранным языкам. Он никогда не тратил слишком много времени на учебу — учился только самому необходимому, он всегда знал, как до него знал его отец, что станет гондольером. Сальваторе с легкостью перенимал чужой акцент и обладал завидной памятью, так что для него сущий пустяк научиться беглому французскому, испанскому и английскому. Он немного мог изъясняться по-немецки и умел ругаться по-русски. Но итальянский язык словно создан для того, чтобы на нем петь. Те, кто нанимал гондолу, обычно просили спеть что-нибудь по-итальянски, песня так славно подчеркивала красоту всего, что видел глаз.

С англичанками Сальваторе расстался, и пока другие пассажиры не подошли, он не грустил — совсем неплохо заработав за два утренних часа, мог позволить себе отдохнуть. Сальваторе напевал, медленно скользя по каналу к причалу, где можно подождать, когда появятся еще пассажиры. Но он все же надеялся, что пение привлечет к нему внимание еще до того, как гондола причалит к берегу.

Все они любили «О мое солнце!».

Сальваторе пел, настроение у него было прекрасное, когда он заметил что-то покачивающееся на воде. Сальваторе прищурился, всматриваясь в неизвестный предмет; он продолжал петь, но тише и рассеяннее.