Магистр ее сердца - Оливия Штерн

— Маленькая, — едва слышный шепот, — ты ведь понимаешь, что то, что между нами, это нечто особенное?

Она молча кивнула.

Да, понимала.

— У меня была жена, ты знаешь, — тихо продолжил Мариус, — но между нами никогда… не было ничего подобного. Я никогда не чувствовал ее частью себя самого. А ты… Тебя я чувствую. Не знаю, как это объяснить. А ты, птичка? Что ты чувствуешь?

Алька пожала плечами. Примерно то же самое, и этого не объяснить словами.

Именно так: чтобы он ни сделал, она всегда будет принадлежать ему. Пусть даже это будет больно.

— Я тебя люблю, — сказала тихо.

— У нас все будет хорошо, — легкий поцелуй в лоб, потом в кончик носа, — ни о чем не беспокойся, я все решу. Просто верь мне.

— Я… — она сглотнула, опасаясь реакции Мариуса, и все внутри взялось колкими ледяными иголочками, — я хочу повидать брата. Можно?..

Он нахмурился, и было видно, что поднятая тема ему неприятна.

— Да. Завтра. Завтра я тебя к нему отведу.

— Поцелуй меня, — попросила Алька.

Она не могла сказать, что ей страшно — на самом деле страшно оттого, что даже если Мариус погубит Авельрона, ее любовь никуда не денется. Это будет очень больно, это раздерет ее в клочья — но она по-прежнему будет принадлежать этому мужчине.

Мариус усмехнулся, наклонился и поцеловал. Нежно, мягко ткнулся в губы.

— Пора вставать, маленькая. Скоро начнут обед подавать.

Алька вздохнула. Села на кушетке, одернула юбки. Мимоходом подумала, что надо будет теперь сменить белье — но это когда вернутся домой. А сейчас — немного пригладить волосы, расправить платье, так, чтобы никто ничего не заметил.

…Обед прошел спокойно.

Дети с аппетитом ели жаркое, и маленький пушистый дракон, сидя посреди стола, тоже ел жаркое из маленького блюдца. Потом был большой, круглый, румяный пирог с сырной начинкой, и компот, в котором плавали вишни и кусочки яблок.

Несколько раз Алька ловила встревоженный взгляд Телоры и поначалу не обращала на него внимание. А потом появилось гадкое чувство, что что-то случилось, и Телора только и ждет, чтоб сказать ей наедине. Поэтому, когда уже выходили из зала, Алька специально сделала так, чтобы Мариус с детьми вышел вперед, а сама задержалась, вроде как поправить туфельку.

Предчувствие не обмануло.

Воровато озираясь, Телора склонилась к ней.

— Ваше высочество, — хриплый, возбужденный шепот, — с вами хотят поговорить.

Лицо у Телоры при этом было испуганным и растерянным, и этот страх внезапно передался Альке — до дрожи в руках, до озноба.

— Кто? — также шепотом спросила она.

— Кьер. Я его видела. Он нас нашел, уж не знаю, как.

— Кто такой Кьер?

— Вы не знаете? — в черных глазах искреннее удивление, — личный убийца повелителя Сантора.

* * *

Алька практически не помнила, как отвозили Тиба в школу, как сами добрались до дома.

"Убийца повелителя Сантора… Убийца…"

Тысяча вопросов теснилась в голове, пульс суматошно бухал в висках.

Убийца Сантора. Что ему здесь нужно? Зачем он хочет поговорить? Его прислал Сантор?

Алька видела, что Телора тоже напугана. Да что ж за ужасный тип этот Кьер, что так ее напугал? И как он их нашел?

Одно было хорошо, короткий зимний день заканчивался. Стемнело, с неба снова посыпалась противная и колкая труха, шелестя по железным отливам. Раздеваясь в спальне, Алька все думала, как же ей расспросить Телору. Говорить что-либо Мариусу пока не хотелось. Пока. Но если этот… Кьер будет опасен, конечно же, она скажет…

Она так задумалась, что, когда Мариус положил ей руки на плечи, вздрогнула.

— Что с тобой? — тихо спросил он, обнимая со спины и мягко прижимая к себе, — ты сама не своя. Что случилось?

Алька похолодела. Нет, не стоит ему пока ничего говорить. Сперва надо разузнать у Телоры. Или наоборот, рассказать все, как есть?

Но… вдруг этот Кьер… принес известия от отца, и эти известия касаются только ее? Или Авельрона?

Она тряхнула головой. Нет, она все расскажет… но чуть позже. Когда сама поймет, в чем дело.

— Я… устала просто, — пролепетала Алька, а внутри все тряслось, трепетало.

Мариус Эльдор уже наверняка что-то заподозрил.

Он развернул ее к себе лицом, разглядывал пристально несколько минут, затем попросту прижал к себе, запустил пальцы в волосы и крепко притиснул голову к груди. Алька услышала мерный стук сердца.

— Давай ложиться, — услышала Алька глухое, — мы все устали.

— Да, давай, — выдохнула она.

Наверное, надо было все же рассказать…

"Но если я скажу сейчас, Мариус устроит допрос Телоре, затем организует засаду на этого Кьера, будет его допрашивать… Может, дело и выеденного яйца не стоит…"

Потом она лежала, укрывшись по горло теплым одеялом и смотрела в потолок. Больше всего боялась, что уснет раньше Мариуса, вслушивалась в его дыхание — и когда оно выровнялось, осторожно выскользнула из постели, накинула халат и на цыпочках двинулась к двери.

— Алайна? Ты куда? — донеслось вслед сонное.

Алька, вмиг покрывшись липким потом, ответила:

— Попить захотелось. Сейчас вернусь. Ты спи, я быстро.

И вышла в коридор.

Здесь было темно, Алька пожалела о том, что не прихватила с собой колбу с лайтерами. Дом, казавшийся вполне приветливым при дневном свете, ночью неприятно преображался. Полнился странными шорохами, густые тени как будто шевелились по углам. Скрип-скрип, словно кто-то тяжелый поднимается по деревянным ступеням…

"Да нет же, нет здесь ничего", — убеждала себя Алька.

И не получалось. По позвоночнику словно царапало иглой, где-то глубоко, на уровне внутреннего восприятия. Угроза висела в воздухе, липла к телу невесомой паутиной.

"Да что ж со мной", — она рассердилась.

Решительно добралась до лестницы. Блеклый свет ложился пятном на ступени напротив окна, и там никого не было. И скрип утих, словно тот, невидимый, достиг нужного места — или наоборот, затаился, встретив на своем пути Альку.

Она спустилась вниз, пересекла гостиную, прихватив стоящую на столике мягко светящуюся колбу, и сразу стало не так страшно.

Стараясь не шуметь, Алька быстро дошла до двери в комнату Телоры и Ливы, тихонько постучала. Ей открыли почти мгновенно, как будто Телора специально ждала под дверью.

— Ваше высочество, — сбивчивый шепот, — зачем вы…

— Я хочу услышать про этого… Кьера, — твердо сказала Алька, — и что именно он тебе сказал.