Джуна. Одиночество солнца - Светлана Савицкая

– Ешь!

На каком-то этапе я пристрастилась ее обманывать, ведь после шести вечера я есть не люблю, и, когда она возвращалась, я, не моргнув глазом, сообщала, что уже половину всего съела и выпила аж три чашки чая! Слуги ее мне подыгрывали и не возражали против таких наивных обманов. Тем более что стол пустел быстро – незваных едоков, «халявщиков» за несколько часов набегало от десяти до пятнадцати. Все равно никому дела не было до того, ем я или нет.

Наблюдая, что хозяйка не притрагивается к еде, а лишь занимается больными, я всячески пыталась провести этого большого ребенка и в другом. Из дома я приносила нормальную домашнюю пищу. Всегда горячую. Больше всего Джуне нравились кабачки и болгарские перцы в разных интерпретациях. Тогда она могла есть, и прилично есть, по пять ломтиков тушеных кабачков с нашей дачи с чесночком и в сыре, или по нескольку фаршированных овощами перчиков в томате.

Я представляю, насколько был зашлакован ее организм холестерином, ведь, сколько я помню, она вместо еды лишь курила и пила кофе.

Однажды ей захотелось снять некий неведомый мне стресс. Быстро «отпустив больных», она пришла за длинный стол к гостям, усадила меня, как фаворита, по правую руку, Вики устроился, как всегда, – по левую.

– Пей! – сказала она. Налила мне из огромной бутылищи виски. Себе, кстати, тоже.

– Джуна. Мне еще через всю Москву на метро пилить…

– Я дам на такси!

– Ты же знаешь, я не возьму! – я «уперлась рогом». – Я не пью. И муж не пьет. Он профессор. Ну о-о-о-очень серьезный! Ему сопромат сдают… Вот я приеду подшофе, и он меня, если запах учует, из дома выгонит!

– Муж объелся груш! Пей! – ничего не хотела слушать Джуна.

– Джуниссимо, дорогая, я не могу пить, у меня завтра важная встреча. Я должна соображать. И вообще.

– Да что ты так беспокоишься? К дому подъедешь – не будешь пьяной! Ты же с Джуной! Я с тебя все сниму!

Отказываться далее было глупо, потому что все аргументы я исчерпала. К тому же, разменяв «полтинник», я ни разу в жизни не видела себя пьяной. И ради эксперимента выпила сначала одну рюмку. Потом вторую.

Джуна довольно и хитро улыбалась, поблескивая черными как ночь своими глазеночками. Мозги сначала повело. И комната поплыла. И поплыли куда-то гости. Кто-то из грузин стал признаваться в любви. Наверное, я слишком громко смеялась.

– Отстань от Светы! Убью! – рявкнула Джуна. – Мы будем с ней пить!

И налила еще.

Это напоминало фильм «Снежная королева», когда маленькая разбойница говорила о северном олене: «Это моя игрушка!»

Гости жевали закуски, пили вино. И шампанское. И водку. И коньяки. Мы с Джуной не ели, пили только виски. Наливала она.

Она очень много пела. И я пела. Разница голосов в октаву. Она пела низко, чуть сипло, я – выше, чуть звонче. И нам было весело, потому что ни разу она в тот день не вспомнила о Вахо, не проронила слезы.

– Дать на такси? – спросила совершенно трезвая Джуна после того, как мы увидели дно полуторалитровой бутылки.

– Успею на последнюю электричку! – как всегда отказалась я.

– У меня сегодня есть деньги, – продолжая их предлагать, снова произнесла Джуна.

– У меня тоже! Но я поеду на метро.

Очень интересным моментом в общении с Джуной была «точка созревания времени». Если ее невидимый резервуар для хранения полученной энергии не доходил до краев, она пугала гневным взглядом и окриком:

– Света! Сиди! – уходила по делам, возвращалась ко мне, убеждаясь, что я не ушла, снова кричала. – Сиди! Ешь!

И никакими отговорками невозможно было изменить эти повеления.

А тут, когда мы опростали виски, на мои аргументации Джуна сказала:

– Иди! – она после лимита отведенного времени вот так вот, без уговоров, всегда отпускала меня и всегда-всегда провожала вместе с Вики до улицы.

Меня чуть качнуло. И вдруг точно солнце вышло среди ночи. Неожиданное просветление, именно просветление почувствовала я.

Совершенно трезвая добралась до «Арбатской» и успела на последний поезд.

Пришла домой в некотором задумчивом состоянии. Трезвая, как стеклышко.

– Что делали? – спросил муж.

– Пили. Пели. И матерились, как большие мужики, – ответила я и дохнула на мужа.

– Что-то от тебя не пахнет, – удивила его реакция…

Этот случай объяснил мне Саша Бухаров. Наша «разведка» не всегда ведь служит. Иногда и забавляется. Есть такой фокус – передавать опьянение на расстоянии и снимать опьянение с себя или с собутыльника. Случаев он привел массу. Свойством «не пьянеть» обладают наиболее характерные европеоиды. Виноделы. Такое свойство передается по наследству исконно русской генетики. Его можно усилить, зная энергетические технологии.

Джуна пользовалась ими мастерски. Возможно, она не осознавала эти процессы. А может, сказалось ее общение с нашей «разведкой», коим Джуна всегда гордилась.

При мне Джуна исцеляла от разных недугов. Происходило это примерно одинаково. Люди находили ее разными путями. Она требовала официального заключения врачей. Смотрела документы. Назначала количество дней, за которое пациент должен был пройти курс лечения. Больные приходили сами. Дверь открывал Самир, или Валера, или Виктор, или Сергей, или Юра, или Саша, или… да их было много – парнишек, обслуживавших ее в часы наплыва посетителей, а именно с семи до одиннадцати часов вечера. Иногда дверь уже была открыта.

Стоимость одного приема Джуна оценивала в три тысячи рублей. Половина людей просачивались на лечение «Христа ради». Некоторых она, напротив, одаривала. Чувство жадности у Джуны отсутствовало напрочь. Если было три тысячи – тут же она их могла «распушить», заказав мороженое для ребенка. Или, если кто-то приносил дорогие кремы или лекарства, она без тени колебания передаривала их тем, кому нужней. Иногда случайным, совершенно незнакомым людям.

Приборы были установлены на трех или четырех стульях в отдельной комнате. Час пациент находился под прибором. Затем Джуна приходила к нему и делала бесконтактный массаж его фигуры целиком, особенно уделяя внимание больному месту.

Хочу подчеркнуть, не все пациенты ей нравились. Процентов десять из них она не переносила, но лечила либо из-за денег, либо из-за связей. Антипатия вызывалась не внешним видом, не общением, а ее свойством вхождения в некую не ощутимую нами межвременную базу, где хранится информация о душах. Столкнувшись с прошлым или будущим, Джуна остро реагировала, иногда даже била людей, обзывая то ворами, то убийцами, то пройдохами, то еще как. Иногда вымещала эмоции на друзьях и родственниках, что приходили чаще друзей, им и чаще «доставалось».