Ниязбек - Юлия Латынина

– Слышь, фриц, – сказал Ниязбек, – может, тебя рано отпустили? Посидел бы еще, лекции почитал. Глядишь, наш Джаватхан стал бы лучше в фондовом рынке разбираться.

Тут Панков наконец пришел в себя, схватил австрийца за руку и потащил прочь от стола, к ждущим под навесом машинам.

Корпоративный Learjet Мартина Раффеншнайдера приземлился в Вене в половине пятого вечера. Сразу из аэропорта австриец набрал личный мобильный Панкова.

– Владислав? Это Мартин. Вы понимаете, что если я дам показания, то вам не дадут визу ни в одну из европейских стран? Вам лично?

Панков молчал. Возразить ему было нечего.

– Я долго думал, что мне делать. Я решил, что шум будет не на пользу моей компании. И я решил молчать, но, как вы понимаете, ни о каких инвестициях, ни о каких контрактах не может быть и речи. И вы знаете почему? Даже не потому, что меня похитили. А потому, что человек, который меня украл, он, оказывается, замминистра по налогам и сборам! И потому, что этот человек, занимая этот пост, искренне считает, что компания с капитализацией в сорок миллиардов может вынуть из оборота двадцать! Как я себе представлю, что этот человек будет считать моему заводу налоги, так меня дрожь берет! Владислав, вы слышите меня?

– Слышу, – сказал Панков. – Мартин, вы сколько были в горах?

– День!

– Правильно. А я так прожил лето.

* * *

Джаватхан приехал к Панкову на следующий день. Его привез Ниязбек по просьбе полпреда. Было раннее утро: Панков на веранде давился горячим кофе, спешно проглядывая стопки бумаг, и рядом с Панковым сидел полковник Шеболев.

Панков пристально оглядел Джаватхана Аскерова, не здороваясь, и показал ему фотографию. На фотографии молодой Джаватхан сидел за столом между Басаевым и Хаттабом. Все трое обнимались и были очень довольны друг другом.

– Это фотомонтаж? – спросил Панков.

– Нет, – ответил Джаватхан.

Следующая фотография была снята с пленки. На пленке этой резали горло русскому солдату, а Джаватхан стоял рядом. Джаватхан глядел на солдата, и выражение лица у него было какое-то виновато-сочувствующее.

– Почему его зарезали? – спросил Панков.

– Потому что у нас было мало патронов, – ответил Джаватхан.

Полпред президента, оторопев от этакого ответа, молчал несколько секунд, а потом сухо осведомился:

– Еще показывать? У меня тут целый семейный альбом. Папа, мама и Хаттаб.

Ниязбек, удобно устроившийся в кресле, с чуть заметной усмешкой покачал головой, и это окончательно добило Панкова. Полпред вылетел из-за стола, сжимая в руке пачку фотографий пополам с листами досье, и заорал:

– Вы у меня дождетесь! Вы оба дождетесь! И за Загирова дождетесь! И за директора порта! Вот этого хватит, чтобы тебя посадить на двадцать лет! Твою мать! Патронов у них было мало!

Джаватхан перехватил руку полпреда, зажимая его пальцы между своими, и дернул ее вверх. Панкову показалось, что его ладонь попала под чугунный пресс, он чуть присел и заорал от боли.

– Никто не смеет материться в моем присутствии, – сказал Джаватхан.

А Ниязбек поднялся с дивана, и что-то в его стремительном движении было от бойка, ударяющего по капсюлю.

– Мы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать оскорбления, – сказал Ниязбек.

Повернулся и вышел. Джаватхан вышел за ним.

Панков несколько секунд стоял посреди веранды, тряся рукой, а потом вылетел во двор. Ниязбек уже садился в машину.

– Это все, что ты можешь сказать? – спросил Панков.

Ниязбек внимательно оглядел полпреда. Лицо чиновника было красным от ярости, строгий галстук сбился на сторону, и белая рубашка выскочила из-под пояса брюк. Ниязбек стоял у машины, а Панков – на ступеньках, и головы их поэтому были вровень.

– Джаватхан был не единственный, кто хотел своровать твоего австрийца, – помолчав, сказал Ниязбек.

– Что?!

– За австрийцем был хвост. Люди Джаватхана его видели еще на пляже. А потом к Джаватхану приехал один человек. Из ФСБ. Сказал, что австриец – западный шпион и что, поскольку фармацевтическая фабрика работает с ядами, а яды – это теракт, то он покупает фабрику в рамках подготовки к терактам. Сказал, что заплатит сто тысяч долларов, если австриец признается в этом перед телекамерой. Еще он предложил продать австрийца в Чечню. Сказал: «Ты испортил нам тему, получи деньги и отвали».

У Панкова даже перестала болеть рука. Ниязбек был предельно серьезен, и Панков был готов поклясться, что тот его не разводит.

– И кто заказчик? – спросил русский.

Ниязбек развел руками.

– В этом городе ничего не бывает тайным. Походи, поспрашивай.

* * *

Ниязбек оказался прав. Как выяснил полковник Шеболев, заказ на австрийца был, и он поступил русскому майору ФСБ, начальнику средней руки отдела, от Гамзата Асланова. Больше всего полпреда поразил тот факт, что майор ведал, что творит, не больше Джаватхана Аскерова. Ему заплатили – и он кинулся разоблачать иностранного шпиона в искренней надежде на новые звездочки.

Когда полковник Шеболев объяснил своему коллеге про международный скандал и сокращение инвестиций, тот только презрительно скривил тонкие губы и сказал, что великая Россия не нуждается в подачках и что присяга офицера не позволяет ему поступиться стратегическими интересами России в обмен на проклятые деньги потенциальных диверсантов. Тогда Шеболев показал ему фото, на котором намеченный им в разработку «иностранный шпион» обнимался с президентом России, и тут майор побледнел, покраснел, забыл разом и про стратегические интересы, и про происки западных спецслужб и вскричал: «Да меня подставили!»

Словом, майор был не в теме; зато в теме был Гамзат. Сын президента прекрасно представлял, что значит для региона покупка фармацевтического завода австрийской фирмой. Сын президента хотел ее сорвать только потому, что в дальнем углу плесневеющего завода, в каком-то из цехов, стремительно превращающихся в катакомбы, подшефный ему бизнесмен наладил линию по очистке героина, пополам то ли с турецкими, то ли с афганскими дельцами.

Полпред вызвал президентского сына к себе в кабинет и орал так, что стекла чуть не повылетали из рам. Он кричал минут десять. Когда Панков остановился, чтобы перевести дух, Гамзат улыбнулся самой невинной из своей улыбок и промолвил, глядя Панкову в глаза:

– Вы только не забывайте, Владислав Авдеевич, что я не сделал ничего плохого. И местное УФСБ тоже не сделало ничего плохого. Люди просто получили сигнал. Сигнал надо отработать. Во всем нужна бдительность, и пускать абы кого во взрывоопасный регион нельзя. А украл вашего австрийца бандит, и не просто бандит, а активный участник незаконных вооруженных формирований. Досье на Джаватхана Аскерова у вас есть. Могу прислать еще.