Чужая земля - Игорь Пресняков

– Вона как, – покачал головой он. – Выходит, лучше – трибунал? Лучше остаться при своих щепетильных, чистоплюйских принципах?

– Предпочтительнее, – пробормотал Рябинин.

– Ну конечно! – взмахнул руками Черногоров. – Кровушкой боитесь замараться, дорогой товарищ?! А коли мы все возьмем да и сядем под арест, полагаясь на судьбу и милосердие бунтовщиков? Разгуляется тогда по губернии мужик с топором, станет подпускать там и сям «красного петуха», крушить Советскую власть…

Кирилл Петрович мягко обнял Рябинина за плечи:

– Думаешь, я не понимаю твоих чувств, Андрюша? Или считаешь, что недооцениваю всей серьезности положения? Потому и хочу послать в Вознесенское именно тебя, человека с добрым сердцем, близкого мне, как сын. Ведь только ты один и можешь уговорить крестьян! Нет у меня в подчинении людей с такой деликатностью и выдержкой, и никому я так не доверяю, как тебе. К слову, не только я тебя прошу, но и товарищ Луцкий.

Рябинин недоверчиво поглядел на Черногорова.

– Присядь, Андрей, и послушай, – с улыбкой предложил Кирилл Петрович. – Неужто посылал бы я тебя, сомневаясь в успехе переговоров?

К примеру, Гринев куда лучше справился бы с карательной операцией. Сжег бы село, расстрелял десятка три крестьян – и так далее… Как в двадцать первом… Я же надеюсь, что ты сумеешь мужиков уговорить. Карательные акции – лишь на крайний случай, которого, уверен, возможно избежать.

«Правильно рассуждает, хитрая бестия! – думал Андрей. – Знает, что мне „крайние меры» неприятны, потому и уверен, что я буду стараться договориться, из кожи вон лезть буду… А выхода-то действительно нет: сяду под арест – поедет в Вознесенское другой, тот же Гринев; уж он наведет там „порядок»!»

– Приказ мне ясен. Я готов его выполнить, – сказал Рябинин.

– Вот и отлично, – кивнул Черногоров. – А раз так – бери мой «паккард», нужные бумаги от губкома и ОГПУ и – немедля отправляйся в дорогу. По пути заскочишь в Имретьевск, примешь командование двумя сотнями кавалеристов. Там и переночуешь. К утру необходимо быть в Вознесенском…

Не выдержав многочасового испытания российской распутицей, «паккард» Черногорова прочно застрял в грязи верстах в трех от Вознесенского. Рябинин вышел из машины и придирчиво оглядел колонну всадников. В предрассветном сыром тумане снаряженные по полной боевой выкладке кавалеристы выглядели устало. Андрей скомандовал привал, распорядился разбить лагерь и накормить людей. Сам же пересел на коня и, взяв лишь эскадронных командиров и вестового, поскакал к селу.

Не доезжая полуверсты до околицы, они повстречали конный отряд человек в десять. Андрей заметил, как всадники вскинули на изготовку карабины, и приказал подчиненным остановиться.

– Кто такие? – вглядываясь в незнакомцев, крикнул Рябинин.

– Уездное ГПУ! А вы чьи будете?

– Уполномоченный ОГПУ Рябинин, со мной – две сотни бойцов Имретьевской бригады.

Передний верховой взмахнул нагайкой и понесся навстречу. Он лихо осадил лошадь шагах в трех от Рябинина и, вскинув руку к козырьку, отрапортовал:

– Начальник уездного отделения Мозалев! Телеграмму о вашем выдвижении в расположение Вознесенского мне доставили ночью. Согласно приказа товарища Черногорова я и мои подчиненные до конца операции поступаем в ваше полное распоряжение.

Андрей отдал честь и попросил доложить обстановку. Придерживая свою игривую кобылку и поминутно оглядываясь в сторону села, Мозалев бойко затараторил:

– Противник силами примерно человек в сто, вооруженный охотничьими ружьями и винтовками Бердана, держит оборону всех подходов к населенному пункту – двух дорог в северном и восточном направлениях, мостов через речку Сыть и плотину у пруда. Мой отряд патрулирует окрестности, стараясь не допустить проникновения в Вознесенское представителей других сел и деревень. Вступать в боестолкновение с противником нам строго запрещено…

– Ясно, – оборвал Мозалева Андрей. – Докладываете вы четко и обстоятельно. Только вот жителей села никто не расценивает как противника. Постарайтесь это понять.

– Мы что же, не будем атаковать? – удивленно хмыкнул Мозалев.

– Возможно, – нахмурился Рябинин. – Слушайте приказ: выставьте дозор на этой дороге в пределах видимости села и ждите моих распоряжений. Без команды в Вознесенское не входить ни под каким видом!

Андрей снял портупею с пистолетной кобурой и передал одному из подчиненных:

– Я еду на переговоры с крестьянами.

– Да вы в своем ли уме, товарищ Рябинин? – возопил Мозалев. – Они же Рыжикова, предсовета своего, и весь актив выгнали; нас раз десять обстреливали, лишь только пытались приблизиться. Не хватало еще вам в самое логово соваться!

– Мол-чать! – прикрикнул Андрей. – Выполняйте приказ. Старшим в мое отсутствие назначаю комэска Сурмина.

Рябинин пришпорил коня и поскакал к Вознесенскому.

Саженях в сорока от околицы дорогу преграждали наспех сколоченные из жердей рогатки. Андрей натянул повод, вытащил из кармана носовой платок и стал размахивать им над головой.

– Э-эй, караул! Есть здесь кто-нибудь? – громко позвал он.

– Чаво орешь-то? – раздался из придорожных кустов недовольный голос.

На дорогу вылез мужик с ружьем на изготовку. Он был одет в овчинный тулуп, на голове – низко надвинутая войлочная шапка.

– Ты хто? Парламентер, что ли? – спросил он, кивнув на белый платок.

– Так точно, – весело отозвался Рябинин. – Хочу побеседовать с Прокопием Степановичем Лапшиновым.

– Ишь ты, к Лапшинову ему надоть! – хмуро усмехнулся караульщик. – А на кой он тебе?

– Мы с ним знакомы – по весне я гостил у вас в Вознесенском, – Андрей красноречиво похлопал себя по карманам шинели. – Оружия у меня нет, так что не беспокойтесь.

Мужик придирчиво осмотрел Рябинина со всех сторон.

– Ладноть, – опуская ружье, буркнул он и повернулся к кустам: – Аниська! Выдь-ка сюды.

Сбивая брызги росы и пожухлую листву, из кустов выскочил подросток лет четырнадцати, тоже с ружьем и одетый по-зимнему.

– Проводь человека к Прокопу, – распорядился старший караульщик. – Да скажи там, чтоб смену нам прислали – уже к заутрене давно звонили.

Недоверчиво стрельнув глазами в сторону Рябинина, он добавил:

– Да гляди за верховым-то! Коли чаво не так – сам знаешь…

Парень зарделся от смущения и с напускным безразличием обратился к Андрею:

– Коняку шагом пускай и не балуй у меня! Впереди пойдешь, а я – следом… Ну тронулись, что ль?

У самой околицы, рядом с опущенным шлагбаумом их поджидал следующий пост – четверо молодых, вооруженных винтовками крестьян.

– Никак, Аниська пленного поймал! – дружно рассмеялись они.