Дьявол и Город Крови 3: тайны гор, которых не было на карте - Анастасия Вихарева
Шрифт:
Интервал:
– Может, наступление зимы определяли? – с сомнением произнес он.
– Тогда, Борзеевич, я умнее всех живущих… – хихикнула Манька. – Я бы вместо того, чтобы в горы лезть, взяла бы за точку отсчета начало цветения черемухи. Она всегда в мае расцветает. Лет пять – и можно выводить среднее количество дней в году.
Одному Дьяволу все было нипочем, ему что гора, что болото. Он иногда страховал, замедляя их падения, если срывались и катились вниз, или показывал куда стрелять, чтобы взобраться по веревке. Мог и перенесть на какое-то небольшое расстояние, но вредность его была такой же безграничной, как и одержимость собой.
– Маня, – говорил он, назидая, – в горах по камню ты свое железо враз сносишь, а голодуха уметет караваи – не заметишь. Да где бы мы на тебя тут еды напаслись? Кругом один камень! Жаловалась на посох, обвиняла, обидела всех, – укорял он ее, – а смотри, как пригодилось-то! Ломаешь камень, что лед, а ботинки твои – самое что ни наесть расчудесное горное снаряжение. Как бы ты в ветхих башмаках на таком льду и камнях удержалась?
И это все что он мог ей сказать?! Почему никто не мог дать хоть капельку счастья ей?
Завидовала Манька даже Борзеевичу: три первых дня она жалела его изо всех сил, а он… Когда она, почти полностью раздевшись, взвалила на себя его котомку, даже Дьявол не выдержал:
– Ты, Борзеевич, повороти-ка назад, дорога не тяжелая, съедешь обратно как-нибудь на попе, а если с нами, считаю до трех – и выздоравливаешь! Раз, два, три…
Слегка покраснев и смутившись, Борзеевич выздоровел. Мгновенно. И сразу стал опытным. И откуда столько прыти взялось!
– Ну вот, видишь, Маня, чудеса случаются иногда, – подразнил Дьявол обоих, пробиваясь вперед. – А ты сомневалась, что я воскрешать умею…
Целый день с Борзеевичем Манька не разговаривала, но он виновато ухаживал за нею: то вскипятит чаю, то проторит наперед дорогу, то вырубит топориком в подъеме заступы.
На следующее утро она его простила.
Но не Дьявола.
А причина простая: Борзеевич шел в снегоступах, сплетенных из прутьев ивы. Она к ним тоже приспособилась – но так железо не снашивалось, и Дьявол повелел облегчение отменить.
Дискриминация по железному признаку была налицо.
В горах снег оказался другим, особенно после схода лавины. Он не проваливался, идти по нему можно было, как по земле, а были места, где снега не было вовсе, его сдувало. В горах снегу было больше, чем в лесу, но все равно, то и дело каменная промерзшая земля внезапно вырастала лысая, обдуваемые самыми страшными ветрами, а иногда было проваливались так, что не выбраться, особенно, если перед тем снег треснул и разошелся, а потом расщелину замело. Тут уж только на Дьявола уповать. Но помощи от Бога Нечисти не дождешься, если сам себе не поможешь. Чтобы выбраться из ямы, использовали лук и веревку, а Дьявол крепил стрелу, или неугасимой веткой выжигали проход, нередко обнаружив, что день или два пропали даром, потому как вышли там, откуда пришли.
Выжигать снег было опасно: лавина воды, если расщелина в леднике, как мешок, могла хлынуть на голову и утопить или смыть в еще худшее место. Тыкали ветку в снег и отдергивали, не давая ей разогреться как следует, чтобы проверить, куда уходит вода, и уходит ли. А иногда, после немыслимых опасностей и трудов, упирались в стену какой-нибудь ямы, и приходилось все начинать заново. И идти по горам оказалось не то, что по равнинам. Ветер сбивал с ног, катил вперед или назад, уж как повезет, пробирая ледяным холодом до последней косточки. Не раз съезжали так по склонам.
От теплых воздушных потоков гора подтаяла, на склонах образовались ледяные горки, по которым она катилась в своих железных башмаках, как на коньках, полусогнувшись и растопырив руки в стороны. И если ее не успевали вовремя подхватить, откатывалась порой на всю длину веревки, утягивая за собой Борзеевича, если он не успевал за что-нибудь зацепится.
Не лучше было, когда наметенный снег обваливался, открывая непреодолимую преграду, которая нависала вперед. Врубались в стену наискось, и не знали, чего ждать. В любой момент снежно-ледовая стена могла отколоться, особенно, когда подтягивались на веревке, привязанной к непроверенному крюку. В снег колышек из неугасимого дерева не воткнешь, а крюков взяли раз два и обчелся, и не всегда их можно было потом достать. Пришлось их связывать отдельной веревкой. Добравшись до такой преграды, иногда останавливались на ночь, втыкая в нее ветку неугасимого полена, чтобы к утру оттаяла, обнажив скальную породу. Или вдруг начинались такие нагромождения скал, которые острыми концами торчали вверх, точно деревья, напоминая Ад с ее уродливым застывшим прошлым – и не забраться на них, не пройти через них, и не обойти…
Иногда путь преграждал бурный поток, который сбивал с ног и тащил за собой в сторону горных озер. Согретая теплым воздухом благодатной земли гора оттаивала, тонны воды вытекали из образовавшихся в вечном леднике пещер, падая вниз с высоты в сотни метров, обрастая огромными сосульками, которые в свете ослепительно яркого солнца искрились тысячами огней. Ночью температура падала так низко, что даже привычная к холодам Манька вытерпеть их не могла. Прятались в пещерах, в норах, забивались в такие места, где бы ветер не снес их с горы, и не обрушилась сверху лавина, а потом грелись у костра неугасимой рогатины, которая была единственным спасением от холода. И слушали страшный грохот бушующих ветров за стенами их укрытия. Казалось, что в горах ветер только такой и бывает.
Или солнце, отражаясь от белого снега, выжигало роговицу – и если бы Дьявол не повязал ей на глаза косынку из полупрозрачного шелка, непременно бы ослепла. Теперь один ее глаз видел мир в розовом свете, другой в зеленом, вместе получалось серовато-бурое, но скоро она привыкла.
Самое страшное в горах – снежные лавины. Такой беды, пожалуй, больше нигде не встретишь. Снег вдруг ни с чего начинал катиться вниз, набирая скорость, подминая и вырывая с корнем деревья в подножии. Зато после лавины оставалась твердая белая дорога, неровная, но зато можно зацепиться.
Перед каждым таким местом, которое должно было вот-вот обвалиться, Дьявол начинал дико свистеть, сотрясая горы. Если снег не обваливался, свистел еще, а на третий раз производил небольшое землетрясение, скрестив пальцы крестиком.
– Ух ты! – благоговела Манька перед дрожью земли, высовываясь из укрытий, в которые Дьявол их прятал. И кричала во весь голос: – Эге-ге-гей! – когда лавина с оглушительным грохотом прокатывалась мимо. Ощущение было такое, что вот-вот наступит конец света.
Борзеевич обычно падал ниц, раскинув руки в сторону.
– Свят! Свят! Свят! – молился он. А после ворчал, недовольный тем, что падать и кататься ужом приходиться слишком часто, считая опасения необоснованными: – Ведь прошли бы, стена вон выросла, а было полого…
– Ну, – независимо отвечал Дьявол, – хочется иногда поразмяться. Я какой-то маленький с вами стаю, бери меня голыми руками. Ох, Борзеевич, вторая половина зимы, снега накопилось столько, что съехать может с любого места, – вразумлял он старика. – Только я могу так… Мне солнце потушить ничего не стоит! – и снова засовывал пальцы в рот и свистел, но только еще громче, так что свист уже не слышали, но видели, как вокруг сотрясается и падают камни.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!