Земля навылет - Алексей Гребенников

— На нем пиво охлаждать можно.

— Поиграйся, поиграйся, — с отвращением сплюнул капрал. — Такие умники, как ты, Усташ…

Он не стал договаривать, на что способны такие умники, как я. Его заботила выведенная из строя машина. Он уже принял решение, и его решение мне не понравилось.

— По твоей вине мы лишились джипа, Усташ. Завтра ты отправишься в лагерь майора Мюллера. Нам необходим новый джип. Пригонишь его в лагерь вместе с запчастями.

Я вытянулся и откозырял:

— Я отправлюсь один?

Он чуть-чуть отошел:

— Я подумаю.

И спросил, уже не скрывая удивления:

— Чем можно прожечь такую дыру?

— Возможно, кислотой.

— Ты что-нибудь слыхал про такое?

— Никогда.

— Я тоже, — раздумчиво заявил капрал. — А чем может питаться такая тварь? У нее не видно ни рта, ни глаз. Что она, выпускает кислоту через поры?

— Возможно, оборотень питается воздухом, — предположил Буассар. — Или солнечными лучами. А может, это растение.

— А мне плевать! — заявил голландец. — Растение это или какая-то особо гнусная тварь, какая разница? Если ее нельзя сбыть за хорошие деньги, от нее надо немедленно избавиться.

Все почему-то уставились на меня.

Я пожал плечами и хмыкнул:

— Ты уже пытался избавиться от оборотня, ван Деерт.

— Это точно. Я стрелял в упор. Никакого эффекта.

— Если он жрет металл, если он действительно питается металлом, — покачал головой Буассар, — как мы сможем его транспортировать?

У меня вновь разболелась голова.

Боль пульсировала в висках, отдавалась гулким пульсом в ушах, в каждой частице тела. Осторожно опустившись на спальный мешок, я залег в палатке. Я уже не слышал рейнджеров, прикидывающих возможную цену необычного создания. В конце концов, я в доле, без меня не обойдутся. Я был рад, что капрал не отправил меня в лагерь майора Мюллера незамедлительно. Вряд ли я бы добрался до лагеря в таком состоянии.

Я почти уснул, когда рядом грохнули пистолетные выстрелы.

Стрелял капрал.

Француз первым откинул полу палатки капрала.

Капрал стоял на коленях, обеими руками зажав уши. Пистолет валялся на полу палатки. Не отнимая рук от ушей, капрал прохрипел:

— Выбросьте эту тварь! Она убьет меня!

— Но тут никого нет, — сказал Буассар, машинально оглядываясь.

Наверное, он подумал об оборотне. Но оборотень лежал под джипом — там, где мы его оставили.

— Есть! — прохрипел капрал. — Есть!

— Да вот она! — торжествующее заявил ван Деерт, вытаскивая из складок смятого полога дергающуюся летучую мышь.

Неужели мышь могла напугать капрала?

Никто, понятно, такого вопроса не задал, но Буассар понимающе подмигнул.

— Эта тварь вопила, как сирена воздушной тревоги, — выругался капрал, отнимая наконец руки от ушей.

— Но мы ничего не слышали, — возразил Буассар.

— Не слышали? — переспросил капрал с каким-то тайным значением. — Ты, наверное, спал!

Это хорошо, что вы ничего не слышали, подумал капрал.

И не дай вам бог услышать такое.

Оставшись один, капрал снова заткнул уши.

Эта крошечная тварь совсем меня оглушила. Говорят, человеческое ухо неспособно улавливать ультразвук, но я — то слышал скрипучие вопли летучей мыши! Я вообще теперь слышу каждый шорох! Я, кажется, слышу, как растет трава. Может, я схожу с ума? Случилось же что-то такое со Шлессом. Он был крепкий парень, а скончался в считанные минуты. От чего? И почему я стал слышать такое, чего в принципе нельзя слышать?

Он опустил руку и случайно коснулся обрывка газеты, торчащего из кармана.

Шорох, которого он прежде не замечал, громом отозвался в ушах капрала.

Ладно, смиряясь подумал он, будем считать это громом победы. Или маршем моего возвращения. Ведь для меня это вовсе не обрывок старой газеты, для меня это возвращение.

Он знал наизусть содержание заметки, напечатанной в газете.

Заголовок заметки гласил: «Гюнтер Ройтхубер мертв!»

Они рано хоронят Гюнтера Ройтхубера, желчно, но и с удовлетворением усмехнулся капрал. Хотя и вовремя. Капрал давно привык думать о себе в третьем лице. Я устал. К черту Африку! Я хочу в Европу. Тех денег, что у меня есть, должно хватить и на домик, и на сад, а больше мне ничего не надо. Тех денег, которые я скопил, мне хватит.

«Более восемнадцати лет шли поиски военного преступника Гюнтера Ройтхубера, — вспомнил он текст газетной заметки. — Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил в свое время Гюнтера Ройтхубера к смертной казни за исполнение варварских акций по уничтожению мирного населения Франции, Дании и Голландии. К сожалению, преступник избежал наказания. На днях прокуратура Франкфурта-на-Майне официально объявила Гюнтера Ройтхубера мертвым и сообщила о прекращении его поисков. Решение прокуратуры основано на показаниях, свидетелей, подтвердивших, что Гюнтер Ройтхубер погиб на их глазах во время одной из бомбардировок Берлина».

Вот оно, возвращение.

Капрала пробило холодным потом.

Он слышал, как ползет по брезенту жук — тупо и неторопливо. Он слышал, как трава, пытаясь распрямиться, скребет по днищу палатки.

Это ничего, подумал он. В сущности, это нестрашные звуки. Лишь бы опять не ворвалась в палатку летучая мышь. Капрал боялся летучих мышей, но сладкое торжество охватило его. В конце концов, от летучей мыши можно отбиться. Главное — я вернусь! Теперь я могу вернуться! Свидетели подтвердили факт моей гибели!

Капрал готов был расцеловать неведомых свидетелей, столь охотно подтвердивших факт его смерти.

Я проснулся ночью от шума.

Француз с проклятиями копался в своем вещевом мешке.

— Голова разламывается, — выругался он. — Этот немец, наверное, подцепил какую-то заразу. Надо было бросить Шлесса в лесу. Голландец был прав, не надо было возиться с трупом! Взгляни на мой язык. Уверен, его обложило известью.

Но язык француза оказался чист.

Пошатываясь от слабости, я выбрался из палатки.

Трава таинственно серебрилось. Б просветы ветвей глядели на нас звезды. Далекие, холодные, а оттого чужие.

Я вдруг поймал себя на том, что думаю о звездах как-то не так.

Никогда я не думал о них, как о звездах. Ну, светят себе с небес, этого мне вполне хватало. Сама мысль о звездах таила в себе какую-то загадку. И, как вчера, я все время мучительно пытался что-то вспомнить.

В джунглях стояла глубокая предутренняя тишина.