Дом без выхода - Олег Рой

— Ой, бросьте, будто я не вижу! Сюсюкаете с папой, с Тиной. А сами умираете от зависти, вам хочется такой же дом и вообще все такое же, как у нас. Только вы не понимаете, что счастья в этом нет.

— Может, скажешь, в чем именно счастье? — язвительно спросила Виолетта.

— Этого вы тем более не поймете. Вопросы еще есть? Если нет, тогда извините, мне надо физику делать.

— Ловко она тебя! — сказала Старуха, когда опешившая Виолетта вышла из Катиной комнаты. — Молодец девчонка, в корень зрит. Смотри, наживешь себе врага.

— Какой она мне враг, эта соплячка? — заявила Виолетта, но выводы все-таки сделала. Ей нужно оружие против Кати. И на следующий же день, когда девочка отправилась в школу, она, улучив минутку, велела Сашуре рисовать, а сама залезла в ее комнату. Обыск увенчался успехом. Результатом улова были початая пачка сигарет «LM» и две тетради на замочках. Первая вся была исписана трагическими стихами, очевидно, собственного сочинения, вторая представляла собой дневник. Виолетта забрала его с собой и, пока Сашура катался на своем скутере по аллее, успела прочитать, правда с большим трудом — почерк у девочки оказался очень неразборчивым.

Девять десятых записей были посвящены несчастной Катиной любви. С утомительной педантичностью она перечисляла, какие альбомы своего кумира слушала в этот день и какие кассеты с его участием смотрела, тосковала, что ее знаменитый возлюбленный так рано ушел из жизни, всерьез прикидывала, как могла бы встретиться с ним, будь он жив, и мечтала о том, что они воссоединятся в другой жизни или в лучшем мире. Последнему немало способствовало то, что они с Марьяной, оказывается, периодически устраивали спиритические сеансы, вызывали дух Цоя, который отвечал девочке на самые разные вопросы, начиная с того, спросят ли ее завтра по алгебре, и заканчивая тем, нравится ли она ему как женщина (в обоих случаях кумир отвечал утвердительно). Впрочем, Виолетту мало занимали эти подробности, и она, презрительно усмехнувшись, спешила их пролистать, как и рассказы о школе, учителях и одноклассниках — в них тоже не было ничего особенного.

Куда больше ее интересовало то, что писала Катя о домашних делах. Мать она называла Тиной и упоминала о ней с раздражением, почти с ненавистью, отец также звался Стасом, но здесь тон повествования был совсем другим — Катя подробно фиксировала, когда и о чем он говорил с ней, что они делали вместе, сколько времени провели в обществе друг друга. "Вечером мы со Стасом сорок минут просидели в гостиной и спорили о фантастике. Он считает, что лучший писатель Бредбери, а я утверждала, что Бредбери, конечно, пишет классно, но это уже вчерашний день, а сейчас никто не может сравниться со Стивеном Кингом. Тогда Стас сказал, что Кинг — это отстой, а я не смогла этого стерпеть и кинула в него подушкой, а он увернулся, и подушка попала в камин, хорошо, что он не горел, тогда я кинулась на него и повалила на ковер. Я его лупила, а он хохотал, и тут вошла Тина, увидела нас, вся позеленела от злости и прогнала меня спать, стерва. Но все равно вечер получился клевый".

Виолетту девочка сразу окрестила домомучительницей — "Наняли очередную домомучительницу, противная — ужас, еще хуже, чем те две, предыдущие".

Впрочем, о воспитательнице девочка писала мало и коротко: "Домомучительница совсем достала", "Домомучительница опять лезла не в свое дело, пришлось ее послать" или "Домомучительница так подлизывалась к Тине и Стасу, что смотреть было противно". Гораздо чаще упоминался охранник Витек, ему, похоже, девочка симпатизировала. Во всяком случае, он был «классный», «рульный», «прикольный» и "всегда все понимал".

Собственно, ничего нового Виолетта из Катиного дневника не узнала. Несколько разочарованная, она, как ей показалось очень аккуратно, вернула все на свои места, но Катя каким-то образом все же догадалась, что в ее вещах рылись.

Вечером семья традиционно собралась на ужин в комнате, которую с легкой руки Алексея называли трапезной. История ее была такова: по первоначальному проекту Тины "под пищеблок", как выразился тот же Федоров, в доме были запланированы две огромные комнаты — кухня и столовая. Но вскоре выяснилось, что поесть в таких условиях, собственно, негде. Завтракать перед работой на скорую руку в рассчитанной на двадцать человек столовой смешно — они же не английские лорды в фамильном замке! Кухня же получилась слишком большой и какой-то неуютной. К тому же там постоянно должна была находиться кухарка и ее помощницы, а есть в присутствии прислуги не совсем удобно. Поэтому кухню спешно решено было перегородить. Получилось небольшое, но симпатичное помещение, соединенное с другой половиной красивой аркой. Кухонные диванчики сделали его уютным, большой телевизор — комфортным, а несколько предметов натуральной хохломы, расставленных по полочкам, придали оттенок стиля "а-ля рюс", что и дало повод для названия.

В тот вечер и Стас, и Тина вернулись домой рано и сидели в «трапезной» вместе со всеми, что случалось не так уж часто. Они возбужденно обсуждали какие-то проблемы, возникшие на стройке, Сашура с шумом катал по полу новую полицейскую машину с сиреной, Виолетта пыталась его утихомирить, Галина Ивановна накрывала на стол. Кати не было. Она появилась только тогда, когда все уже начали есть, встала, скрестив руки на груди — вся в черном на фоне белой стены, — и заявила, кивнув на Виолетту:

— Я требую, чтобы ее уволили!

У Тины от удивления округлились глаза. Стас нахмурился:

— Что случилось?

— Сегодня днем кто-то рылся в моих вещах. Этого не мог сделать никто, кроме нее. Да и некому. Вы, как всегда, были на работе, малой тут тоже ни при чем, горничные сегодня не приходили. Значит, она.

У Виолетты душа ушла в пятки. И как только эта дрянь догадалась? Вроде бы она все положила на место. Что же теперь будет? Вдруг вся предварительная работа, проведенная с родителями, окажется недостаточной? Однако она ничем не выдала своего волнения.

— У тебя что-то пропало? — спокойно спросила Виолетта, хотя внутри все дрожало — с девчонки станется сказать, что пропали, например, деньги. У нее, кстати, они просто так валялись по всей комнате, безо всякого кошелька — рубли, доллары, евро, бог знает, на какую сумму. Виолетта хотела посчитать, но побоялась.

— Нет, ничего. Но вы лазили в мой стол и сложили тетради не в том порядке.

— Катя, дорогая! — воскликнула гувернантка. — Я и не думала трогать твои вещи. Я никогда не захожу в твою комнату, когда тебя там нет, мы об этом сразу договорились.

— Врете вы все! — выкрикнула Катя и повернулась к родителям: — Папа, ты всегда говорил, что если няня мне не нравится, то это достаточное основание для того, чтобы ее выгнать. Так вот я прошу, нет, я требую, чтобы ноги этой женщины больше не было в нашем доме!

— Успокойся! Главное, ничем себя не выдай, и все будет в порядке! — шепнула на ухо появившаяся рядом Старуха. Иногда, когда хотела, она могла быть очень полезной. И Виолетта невозмутимо вернулась к своему фруктовому салату — после шести вечера она старалась не позволять себе ничего калорийного, — а Старуха стала медленно обходить стол.