Романс о розе - Джулия Берд

Дрейк изучал выцветшее от времени письмо, безуспешно пытаясь узнать почерк.

– Значит, вы полагаете, что письмо написал кто-то другой, а не сам Бергли.

– Разумеется.

Дрейк положил письмо на стол и сжал кулаки.

– Все эти годы я верил, что вы ведете поиски. И все эти годы посылал вам деньги.

Старк вытащил из стопки еще один документ и передал его Ротвеллу.

– Вот полный отчет о тех деньгах, которые вы мне переслали Обратитесь к моему клерку, и он выпишет вам чек.

Дрейк взглянул на сумму. Ее вполне хватило бы на роскошную жизнь в Лондоне в течение какого-то времени, но было недостаточно для покупки даже небольшой партии перца.

– Мне не нужны ваши деньги, Дрейк Главное, чтобы вы меня поняли.

– А почему вы рассказали мне все сейчас?

– Когда лорд Бергли умер, я решил, что опасность умерла вместе с ним. Вскоре мне пора на покой, и моя совесть будет чиста, если я закончу карьеру добрыми делами.

Дрейк поднят голову, и в его суровом взгляде затеплилась надежда.

– Вы планируете копнуть поглубже?

– Я уже сделал это. И вот вам реакция. Хотя последнее письмо может быть связано лишь с вашим возвращением, а не с моим расследованием. – На сей раз адвокат взял письмо, лежавшее поверх стопки, и, обеспокоено покачав головой, передал его клиенту.

Дрейк сразу же обратил внимание на почерк:

– Написано тем же лицом!

– Похоже что так.

«Велите Ротвеллу возвращаться в Ост-Индию, в противном случае его визит закончится страшным несчастьем», – прочитал Дрейк и криво улыбнутся.

– Знаете, Старк, почему-то я испытываю непонятную радость при виде этого письма.

– О? – озадаченно отозвался адвокат.

– Мне кажется, что я стал гораздо ближе к отцу. Перед смертью его, должно быть, преследовали эти мерзкие воры. Теперь я знаю, что он чувствовал. Единственная разница между нами в том, что он был убит, а я буду убивать сам.

Дрейк вернулся в Торнбери ближе к вечеру. Он вошел в дом через южный вход и направился в комнату Томаса, расположенную на половине слуг. Постучав, он приоткрыл дверь. Томас сидел на стуле у единственного в комнате окна, полируя часы в меркнущем солнечном свете.

Мальчишкой Дрейк не ждал приглашения войти, но сегодня он уже разочаровал управляющего и не знал, захочет ли тот вообще с ним разговаривать.

– Ты не против компании, старина?

– Дрейк! Входи, мой мальчик, входи.

Едва Томас устремился к нему через комнату, протянув навстречу руки, как Дрейк, заметив, что он хромает, жестом остановил его.

– Старина, давай обойдемся без формальностей. Тебя беспокоят твои суставы, я же вижу.

Томас нахмурился, тонкие седые брови сошлись на переносице, словно мягкие облака в дождливый день.

– Неужели ты помнишь?

– Да, и я помню, что ты вечно забывал принимать лекарство и делать примочки, как тебе велел доктор, ты, старый умник!

Глаза Томаса заметно оживились.

– Мое лекарство, да? – Он легонько толкнул Дрейка в грудь – А ты вечно приставал с этим к лорду Даннингтону.

– Нас обоих тревожило твое здоровье. Он любил тебя так же сильно, как и я. – ответил Дрейк. – И теперь люблю. Л сейчас садись, старина. И чтобы больше никаких возражений.

Дрейк мягко подтолкнул управляющего к стулу, но едва он склонился у его ног, как Томас попытался поднять его.

– Нет, господин Дрейк. Так не годится.

Дрейк протянул руку и обнял старика. Томас на мгновение положил голову на плечо Дрейка и заморгал, чтобы сдержать слезы.

– Ты не должен этого делать.

– Тихо, Томас. Я помню, как ты разрешал мне натирать твои ноги мазью – Дрейк сдернул тапочки с ног Томаса и увидел, что они туго перебинтованы. Очень осторожно он развязал полоски материи. – Я растирал тебе ноги, а ты давал мне советы по управлению поместьем. Ты говорил со мной так, будто видел во мне законного наследника Торнбери.

– Да, так оно и было. – Томас с облегчением вздохнул и откинулся назад, после того как Дрейк мягко помассировал сначала одну ногу, потом другую, стараясь не касаться воспаленных суставов.

Увидев у кровати ящик с чистыми тряпками, Дрейк взял несколько полосок и снова стал бинтовать ноги Томаса.

– Ты был хорошим мальчиком, Дрейк. Очень хорошим.

– Неужели? – фыркнул Дрейк.

– Самым лучшим.

С трудом подавив слезы, Дрейк продолжал тщательно бинтовать ноги управляющего.

– Она ненавидела меня, Томас, поэтому я и уехал. И она до сих пор ненавидит меня, а я не желаю ей вреда. Это судьба, понимаешь? Мы с Розалиндой обречены. Нас обоих околдовал дом. И ничего тут не поделаешь. Неужели ты не понимаешь?

Томас вновь нахмурил брови, на сей раз в отчаянной попытке разобраться в сбивчивой речи Дрейка.

– Розалинда не может ненавидеть тебя, мальчик мой. Она наверняка относится к тебе так же, как и я.

– Женщина вовсе не должна делать того, что ей не хочется. Даже если мужчины и предпочитают думать иначе.

– Но если ты ей все расскажешь… Расскажешь, что в беде, скажешь, что тебе нужны деньги.

– Нет, Розалинда ничего не должна узнать. Она использует эти сведения против меня, пусть и невольно. Мне никак нельзя быть слабым с этой негодницей. – Дрейк закрепил полоски ткани вокруг ног Томаса. – Сегодня тебе не танцевать, старина.

– Да уж, – улыбнулся Томас и зевнул. – А ты пойди потанцуй.

– До утра я натанцуюсь до упаду, – хмыкнув, отозвался Дрейк и, когда управляющий задремал, выскользнул из комнаты.

К тому времени, как Дрейк вернулся из туалета, почти все было готово к небольшому приему. В парадном зале были накрыты столы; заканчивая последние приготовления перед представлением, носились слуги.

Стоя на верхней площадке лестницы, Дрейк слышал шум, доносящийся из передней: стук сундуков с костюмами, которые вносили нанятые Шекспиром люди, веселый смех и шутки актеров. Он узнал голоса Томаса Поупа, Ричарда Кроули и звезды труппы Ричарда Бурбаджа. И конечно, самого Уильяма и его младшего брата Эдвина.

– Что ты здесь делаешь, Дрейк?

Сидевший на перилах над входом Дрейк обернулся и увидел приближавшуюся к нему Франческу. На ней было красивое платье нежно-лазурного цвета, а потому ее прелестные миндалевидные глаза сверкали, словно аметисты. В зачесанных наверх волосах блестела жемчужная диадема.