Анти-Авелин - Наталия Земская

– Августин Блаженный определил путь праведников через признание Бога – высшей ценностью, а любовь к нему и презрение к себе – целью всей жизни верующего;

– Ангельский Доктор – Фома Аквинский – спустя столетия приводит пять косвенных способов доказательства Бога и обосновывает абсолютное превосходство веры над знанием. Он подводит основание под христианский догмат воскресения из мертвых, утверждая, что нематериальная душа создается Богом для конкретного тела и является неповторимой индивидуальностью, которую она сохраняет, будучи бессмертной до Страшного суда. Он уточняет, что праведный путь добра указывает человеку Всевышний Благодетель, тогда как за выбор грешного пути он несет ответственность сам.

И в один прекрасный день, точнее – вечер, в этот мир божественной гармонии, так легко и просто уложенный в сознании талантливого студента, ворвались, преображая все на своем пути, идеи гуманизма кардинала римско-католической церкви Николая Кузанского. Его исходные положения космологии о том, что Земля не является центром Вселенной, а имеет такую же природу, как и другие планеты, и находится в постоянном движении, ошеломили Жан Поля. Кузанец ограничил всемогущество Бога и представил природный мир как живой организм, одушевленный мировой душой. Он назвал человека очеловечившимся Богом, то есть творцом, который обладает полной свободой воли, указав, что человеческая сущность есть вписанный в круг многоугольник, где круг – божественная природа. Он признал за человеком право познавать этот мир, преодолевая догмы своего рассудка и божественного откровения.

Жан Поль хорошо запомнил ту ночь, когда он прочитал «Трактат об ученом незнании» Кузанского, и то смятение, которое охватило его душу. Он запомнил навсегда, как его волнение умножалось с каждой минутой, и окружавшие стены стали тягостно малы, они буквально выдавили его в промозглое серое утро парижских улиц. Он шагал по мостовым, сам не зная – куда, с ощущением рождения чего-то нового внутри себя. Он заглядывал в лица ранним прохожим с одним лишь вопросом: осознают ли эти люди, в каком мире они живут? А те лишь шарахались от него на противоположную сторону мостовой, не понимая значения пристального взгляда всклокоченного юноши, встретившегося на их пути. Только под лучами высоко вставшего солнца он опомнился и почувствовал усталость от ночных волнений.

Проснувшись в своем убогом студенческом жилище, он испытал невероятное счастье от произошедшего этой ночью преображения и почувствовал непреодолимую силу желания умножать свои познания. Теперь он хотел испытывать это волнение многократно, и труды мыслителей эпохи возрождения заполнили все его свободное от учебы время. Он со многим не соглашался, а что-то, вроде мировоззрения Никколо Макиавелли, отвергал полностью за неприкрытый цинизм и воспевание выгоды и силы.

После окончания Парижского университета жажда познаний не была утолена, напротив, она многократно увеличилась. Те ответы, которые он мог еще вчера дать на поставленные вопросы утвердительно, сегодня вызывали сомнение именно потому, что его знания стали еще глубже и обширнее.

Поиски истины привели его в Рим, где он вступил в Орден Святого Доминика, и ему открылись двери библиотеки Ватикана. Бессмертные труды Аристотеля и Платона в первозданном виде и свободные от церковной схоластики; запрещенные работы Джордано Бруно – все они открывали Жан Полю новые грани человеческого существа и вселенной.

Но изо дня в день, отрываясь от книг и обращаясь к повседневной жизни, Жан Поль обнаруживал несовершенство человеческой природы, в отличие от божественного мира. И в тот момент, когда он был готов усомниться во взглядах гуманистов, ему в руки попали труды соотечественника и современника Рене Декарта, в которых мыслитель объяснял причину несовершенства человека – несовершенством общества, в котором он живет. Уверенность Декарта в том, что человечество со временем обретет новые идеальные формы, снова поманила светом познания, и вернула желание идти вперед и искать ответы на новые вопросы.

Это было время, когда религия только начала утрачивать свое господствующее влияние, и на науку – в том числе. Теория Коперника о вращении планет вокруг солнца уже нашла свое подтверждение в наблюдениях астрономов 17‑го века; Исаак Ньютон открыл закон всемирного тяготения и сформулировал основные законы классической механики; Уильям Гарвей сделал открытие кровообращения в организме с помощью сердца, а не печени, как это было принято думать раньше. Развитие механики, физики, математики такими выдающимися философами, как Декарт и Лейбниц, буквально переворачивают этот мир и определяют новый путь прогресса цивилизации.

Приору Ордена святого Доминика – Жан Полю Батиста – было неведомо, что Франция и весь образованный мир стоит на пороге эпохи просвещения, которой предстояло ответить на многие вопросы и развить многие науки лишь для того, чтобы поставить перед человечеством новые и более сложные задачи. Но самая главная миссия этой эпохи будет заключаться в том, что европейская цивилизация перестанет воспринимать религиозное мировоззрение как единственно правильное, и научная мысль займет главенствующее положение став доступной для простых обывателей.

Это будет век сокрушительных перемен, наступление которого Жан Поль ощущал всем своим существом, но он был служителем пока еще всемогущей церкви, и помнил об этом каждый день. Он никогда не противопоставлял свои истинные взгляды церковным догмам, объясняя это себе как уважение к делу, которым занимается. Его собеседники проявляли такие неглубокие и поверхностные знания о предметах обсуждения, что не могли вызвать в нем ни малейшего желания спорить с ними. И чаще всего он соглашался с собратьями во всем лишь для того, чтобы быстрее закончить разговор.

И вдруг, эта девушка – Авелин Дангон – с таким чистым рассудком и не похожая ни на кого. Так смело мыслить ее мог научить только очень незаурядный человек, поверивший в то, что женщина способна на истинно глубокие знания.

Каждый раз, помогая епископу проводить службу в соборе, Жан Поль украдкой отыскивал глазами Авелин в толпе прихожан и слушал, как усиленно бьется его сердце при виде ее образа. Он объяснял себе свое волнение приятным воспоминанием о встрече на холме Фурвьер с девушкой незаурядного ума. Оставаясь в одиночестве, он мысленно наслаждался разговорами с ней, обретя в ее образе все понимающего собеседника. Вспоминая ее умные и любопытные глаза, он переносил их в свои мечты, где наконец-то мог изложить свои взгляды на мироустройство человеку, который был способен оценить их.

В то утро, когда Авелин первый раз не пришла на службу, Жан Поль справился со своей досадой, и весь день старался не думать о ней. Вечером он мысленно журил себя за свои бесплодные мечты и беседы с выдуманным образом девушки, но было уже поздно сопротивляться самому себе. Пытаясь уснуть, он закрывал глаза и сразу же видел ее, – то с растрепанными на ветру волосами, то склонившуюся над молитвенником. И наконец, ему пришлось признаться себе в том, что страх не увидеть ее завтра в соборе держит его за горло и не дает ему думать больше ни о чем, а только о ней.

Его опасения подтвердились, Авелин не пришла на утреннюю службу во второй раз, и он смутно ощущал свою вину. У приора ордена не было достаточного опыта общения с женщинами, ему казалось, что его жизненный путь был предопределен самим проведением. Однажды Всевышний подверг его испытанию, навсегда отвратив в нем стремление к плотским наслаждениям.