Портрет-призрак - Антон Грановский

– Вы можете требовать все, что захотите! – захлебываясь от восторга, проговорил Линьков, елозя мокрыми губами по ладони Анны.

Ахматова вырвала руку.

– В таком случае я требую от вас такой же платы, какую требовала от мужчин Клеопатра! – холодно и яростно проговорила она. – Я проведу с вами два часа наедине и выполню любое ваше желание, каким бы омерзительным оно мне ни показалось. Но затем… Утром вы расплатитесь за это собственной жизнью.

Линьков выкатил на Анну покрасневшие глаза. На губах его появилась неуверенная улыбка.

– Анна, вы серьезно? – спросил он, вглядываясь в ее лицо. – Нет, вы шутите! – Линьков засмеялся. – Отличная шутка! Как раз в духе нынешнего времени!

– Это – не – шутка, – медленно и раздельно проговорила Анна. – Вы только что сказали, что я стою всех императриц мира. А рыцари всех времен с радостью шли ради своих императриц на смерть. Вы хотите получить мое тело, я – вашу жизнь. Это обычная сделка между мужчиной и женщиной.

– Да, но…

– Или нынешние воины настолько измельчали, что не заслуживают называться мужчинами?

Линьков молчал, пораженный ее словами.

– Я сообщила вам свое условие, – холодно сказала Ахматова. – Теперь решать вам.

– Вы… – Линькову пришлось сделать усилие, чтобы голосовые связки вновь стали его слушаться. – Вы…

– Кто же я? – прищурилась Анна.

– Вавилонская блудница, – мучительно вымолвил Линьков.

Ахматова запрокинула голову и рассмеялась.

– Замечательно! Даю вам на размышление четыре часа. Если согласитесь, пришлите посыльного с букетом белых роз. И я приду к вам в течение часа. А теперь – адье, мсье!

Она повернулась и вышла из кафе.

2

Андрей Иванович Линьков расхаживал по гостиничному номеру, заложив за спину руки и погрузившись в размышления. А подумать было о чем.

Прежде всего, что делать с заявлением Анны? Стоит ли отнестись к нему всерьез? Она не похожа на женщину, которая говорит только ради того, чтобы говорить. Судя по всему, она любит играть жизнью. И своею собственной, и жизнями окружающих людей.

Линькову и раньше приходилось встречать подобных женщин, и он всегда старался держаться от них подальше. Зачем развлекаться с вулканом, когда рядом есть милые маленькие костерки, возле которых всегда можно погреться?

Ну, хорошо. Допустим, она хочет поиграть с ним. Муж ею не занимается, в Париже ей скучно. Есть, конечно, этот художник, но вряд ли Анна относится к нему всерьез. (Как вообще можно всерьез относиться к художникам?)

Линьков остановился возле зеркала. На него глянул высокий стройный господин с холеным, красивым лицом и аккуратно причесанными светлыми волосами, начавшими уже лысеть ото лба и на макушке.

Андрей Иванович невольно залюбовался своим отражением. В военном мундире он, конечно, выглядел намного эффектней, но и так ничего. «Какая женщина сможет отказаться от такого представительного кавалера?» – с улыбкой подумал Линьков и подмигнул себе самому.

Да, он еще хорош собой. И даже замечательно хорош. Возьмите мужа Анны, этого сумасшедшего Гумилева. Коротконогий, неуклюжий, с одутловатым лицом и косыми глазами. С чего она вообще вышла замуж за такого урода? Ясно, впрочем, с чего. Володя Голиков-Кутузов от нее отказался, и она выскочила за Гумилева с горя, как это часто делают женщины.

Линьков хихикнул. Она его вожделеет, это несомненно. И в то же время боится заявить об этом в открытую. Посему и придумала дурацкую игру в египетскую царицу.

Но оставался открытым еще один вопрос. Она обещала Линькову смерть. И как она намерена из этого выкрутиться? Сведет все к шутке? Вряд ли. Это будет недостаточно эффектно, а такие, как она, любят эффекты. К тому же когда она это говорила, ее угроза выглядела вполне серьезно.

«Она просто блефует, вот что! – подумал Линьков. – Хочет казаться королевой, а на самом деле… Ну как, скажите на милость, она заставит меня рассчитаться по долгу? У нее только один способ – заставить меня покончить жизнь самоубийством. Ну, я ей пообещаю, что сделаю это. Тем и закончатся наши расчеты. Я попользуюсь ею и останусь в выигрыше. А эта своенравная девица окажется в дураках. То есть – в дурочках».

Рассудив подобным образом, Линьков окончательно успокоился.

Он позвонил в колокольчик, а когда явился гарсон, сказал ему:

– Вот тебе, братец, бумажка с адресом и деньги. Купи букет белых роз и доставь по этому адресу.

– Сколько роз купить, мсье?

– А на сколько хватит этих денег?

– Думаю, на четыре.

«Четное количество, – подумал Линьков. – Такие букеты дарят покойникам. Что ж, она любит играть, так пусть наслаждается».

– Ну, так и купи четыре, – распорядился Линьков. – Только не говори, от кого цветы. Будут спрашивать: отвечай, что на улице подошел мужчина, дал бумажку с адресом и велел принести букет. Все понял?

– Все, мсье.

– Ну, иди.

Юноша кивнул и удалился.

Линьков снова посмотрел в зеркало и, усмехаясь, потер руки. Завертелось дело!

* * *

Открыв дверь, Гумилев озадаченно воззрился на букет.

– Мсье, это просили принести вам, – сказал юноша.

– Мне? – Гумилев улыбнулся. – Забавно. До сих пор никто не дарил мне цветов. От кого?

– Я не знаю, – ответил смущенно юноша. – Какой-то мужчина подошел ко мне на улице и попросил отдать букет тому, кто живет в этой квартире.

– Он назвался?

Юноша покрутил головой:

– Нет.

– Гм… Ладно. – Гумилев достал из кармана бумажник, вынул монету и протянул юноше. А взамен забрал букет.

Закрыв дверь, он прошел с букетом в спальню. Анна сидела перед зеркалом и расчесывала волосы.

– Кажется, это тебе, – сказал Николай и положил букет на трюмо.

Анна взглянула на белые розы и нахмурилась.

– От кого это? – спросила она.

Гумилев пожал плечами:

– Не знаю. Тут нет записки. Подумай, кто мог тебе их подарить?

– Понятия не имею.

– Тайный обожатель? – Гумилев усмехнулся. – Прелестно. Вижу, тебя нельзя надолго оставлять одну.

Анна пожала плечами:

– Я тебе давно об этом говорила. Ты совсем меня забросил.

Николай подошел к Анне, положил ей руки на плечи и сказал, обращаясь к ее отражению в зеркале:

– Не суди меня слишком строго. У меня были тут дела, ты же знаешь. Но клянусь, что в следующий приезд буду заниматься исключительно тобой.

Он наклонился и поцеловал Анну в шею. Она поежилась и с улыбкой ответила: