Война и люди - Василий Песков

Смотрю в бинокль на первую линию. До нее метров восемьсот-девятьсот. При свете ракет видны клубы дыма, перебегающие люди, длинные пунктиры светящихся во всех направлениях пуль. Неподвижно среди моря огня стоят два подбитых танка, как бы не понимая, в чем дело. Один из них застыл в печальной позе, и когда-то грозная его башня беспомощно висит на боку. Горизонт обрамлен монистом вспышек и выстрелов всех видов артиллерии, а воздух наполнен воем мин и снарядов. Настоящий ад. И в этом аду живут люди! Вот что такое краткая официальная сводка — «на фронте ничего существенного не произошло»…

Утром наши овладели всей сопкой, а к вечеру, гляди, немцы опять где-нибудь просочатся. И так без конца. Старший лейтенант сказал: «Да, кто живой оттуда выйдет, тот счастливый человек» [1] .

17 июля

Разведка взяла двух «языков». Молодой немец, радист, совал нашим курцам сигареты и все повторял: «Гитлер капут». Второго еще не расспрашивали — помят малость при транспортировке через линию фронта.

Затишье. Фронтовые дела определяет погода. Затяжные дожди. Портянки мокрые донельзя, и высушить негде. Однако настроение отличное и боевой дух на уровне.

1–5 августа Установилась погода. Даже здесь, под носом у немцев, разворачивается жатва. Уже кое-где ряды копен украшают жнивье.

7 августа

Все мы охвачены огромным энтузиазмом в связи с наступлением наших войск и освобождением Орла и Белгорода.

У нас затишье. Сегодня я даже выкупался по-настоящему — влез в воду и выкупался. Чудеса!

Пропал карандаш, бесповоротно и неизвестно как. Чувствую себя разорившимся миллионером. Хорошо, что был в кармане НЗ — огрызок величиной с палец.

Живем большими надеждами. Каждая сводка теперь очень радует. Дорогая Родина скоро будет свободной.

12 августа

Получил несколько писем и книгу «Парень из Парижа». Не присылайте ничего лишнего. Многие книги вызывают здесь удивление и даже подозрение. Одна высокопоставленная личность даже спрашивала у меня: «Скажи, зачем тебе присылают такие книги?»

Очень радуют наши дела под Харьковом. Два года не прошли даром. Научились делать «клинья» и «окружения». Сегодня газет еще не читал, но, говорят, освободили Ахтырку, Краснокутск, Лебедин. Я и без карты представляю: Краснокутск – примерно в 100 километрах на запад от Харькова, а Ахтырка – 150. Значит, у Харькова полукольцо. Хорошо!

15 августа Получаем американские консервы. С удивлением разглядываем чужие буквы на банках. Посылаю свои «произведения»: «Пролог» и «Тучи». Все это прошу просто складывать. Критиковать будем после войны.

22 августа Малярия. Три дня назад был приступ, вчера повторилось — еле дошел к блиндажу. Говорили, огневой налет бушевал, а я даже и не слыхал. Сейчас отошло. Температура нормальная, и потому в санроту двигаться незачем. Температура — единственный фактор для фронтовой медицины.

26–27 августа

Все-таки малярия меня свалила. Лежу в санбате. Седьмой день глотаю хинин, акрихин. Писем не получаю. Хочу проконсультироваться у глазного доктора — что-то мутится все вокруг. Погода благодатная — солнце, изредка дожди, но вообще сухо и приятно, что все еще продолжается лето. Когда везли в санбат, я на многое глядел, как будто только что родился на свет, — ведь восемь месяцев сидел в окопах и блиндажах.

Тут в двадцати километрах от передовой стоят копны ржи. Вокруг мелькают только женские платки. В деревне чугун, водруженный на кирпич, – весь очаг, а рядом семья обедает и, конечно, без хозяина. Это уже тыл.

7 сентября Очень хочется получить карту европейской части СССР. Хочется отмечать и видеть каждую точку освобожденной земли. Не присылайте письма с сообщением вроде: «Наши войска заняли Харьков». Такие новости мы узнаем вовремя.

9 сентября Жалко, что стих «Мени приснилась Украина» не дошел к вам. Мне это важно. Он посвящен матери и брату в день их освобождения. (По-моему, день этот теперь уже близок.) Я этот стих напишу снова и днями отправлю.

15 сентября

Пишу кратко — очень много работы. Сооружаем водосточные колодцы, на блиндажах увеличиваем количество накатов и устраиваем двойные двери — приближается зима и, возможно, кое-какие события…

Я видел разрушения на Воронежском фронте, много видел и позже, но такое увидел впервые. Мертвый город! [2] Освободили его зимой после жестоких боев. Одни только печи в густом бурьяне. Около этих печей, наверно, вертелись малыши и удовлетворенно отогревали замерзшие пальцы. Теперь же круглые карнизы заросли мхом, и лишь куча золы в маленькой топке говорит о том, что в этой печке горели дрова. Печально выглядят среди лебеды старинные русские печи!

В центре города картина разрушений еще суровее. Идешь по пустынному тротуару — стук солдатских ботинок глухим перекатным эхом летает среди бесконечного ряда стен с пустыми глазницами окон и дырками от снарядов. Воронки от бомб, завалы и лебеда…

Печально глядеть на такой город. Грудь наполняется желанием скорее наказать врагов, причинивших народу столько страданий.

3 октября Мы накануне великих событий. Живем в палатках в лесу. Спим на хвое… Все хорошо.

6 октября

Здравствуй, дорогой отец!

Пишу в обстановке, которая, несомненно, приведет к перерыву нашей почтовой связи. С часу на час мы должны выступить. Однако ты пиши мне по прежнему адресу. Будем надеяться…

Слышно артиллерийскую канонаду, рев самолетов — наступление началось.

Твой сын.

ОФИЦИАЛЬНОЕ СООБЩЕНИЕ… 6 октября в 10 часов утра после артиллерийской подготовки соединения 3-й и 4-й ударных армий пошли на штурм укреплений, прикрывающих город [3]. Застигнутые врасплох части 2-го немецкого авиаполевого и 43-го корпуса не выдержали и начали отходить… Преодолевая упорное сопротивление противника, советские войска к исходу дня расширили фронт прорыва до 16 километров и продвинулись вперед на 8—10 километров, заняв свыше 50 населенных пунктов…

Для спасения положения на Невельском направлении по приказу Геринга был добавочно брошен весь 6-й воздушный флот.

Но ничто уже не могло остановить наступление советских войск. 7 октября соединения Калининского фронта освободили Невель и, кроме того, еще 320 других населенных пунктов. Враг отходит на запад…

Последнее письмо с фронта

11 октября

Здравствуй, дорогой отец!

Небо в пожарах, все сотрясается от разрывов. В воздухе самолеты. Наступаем!..