С высоты птичьего полета - Сьюзен Кельман

– Доставить по тому же адресу?

Он улыбнулся.

– Только если ее привезете вы.

И снова не соглашаясь с ним, она помотала головой и повернулась к своему столу. Но он схватил ее за плечи и развернул:

– Я говорю серьезно, Эльке. Когда вы уже скажете «да»? Я прошу только одного – угостить вас ужином. Я мог бы отвезти вас в какое-нибудь милое местечко. У меня есть связи. Мы все ненавидим эту войну, но, к счастью, моя семья на самом деле с ней справляется неплохо.

Эльке был противен его беспечный взгляд на жизнь. Пока вокруг страдали люди, Гельмут стоял здесь, перед ней, одетый в модный костюм, скупающий произведения искусства, которые ему не нужны.

– Вам повезло, – выпалила она, прежде, чем смогла взять себя в руки. – В отличие от большинства.

Она вернулась к своему столу и принялась заполнять бланк заказа.

Он подошел к ней и перегнулся через стол:

– Я не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что вам не стоит страдать. Я всего лишь хочу пригласить вас на обед, ужин или хотя бы бутерброд.

Он погладил ее по руке.

Она быстро отстранилась и снова села.

– Почему бы просто не согласиться разок? Есть еще претенденты?

Внутри Эльке что-то сжалось. Разросшаяся в сердце печаль и блуждающая внутренняя боль прорвались через сжатое горло.

– Нет, больше никого нет.

Она уже привыкла так отвечать, хотя ее сердце целиком принадлежало Майклу. Это было проще, чем пытаться объяснить, в кого она влюблена.

Ее начальник, Йохан Ван ден Берг, появился из подсобки – невысокий, живой, с неуемной энергией и быстро бегающими глазами. Он направился прямо к Гельмуту и протянул ему руку:

– Гельмут, так рад снова вас видеть! Надеюсь, Эльке заботится о вас!. – он попеременно смотрел то на Эльке, то на Гельмута. Очки на кончике его носа были скорее модным аксессуаром, чем реальной необходимостью.

– Если бы она согласилась пообедать со мной, то от нее было бы больше пользы, – ответил Гельмут. Эльке закатила глаза. – Я хочу показать ей все произведения искусства, купленные здесь.

– Мы бы с удовольствием посмотрели эти картины! – воскликнул мистер Ван ден Берг. – А что, если я возьму с собой Эльке за компанию? Может быть, она боится остаться наедине с вашей красотой, – добавил он, рассмеявшись от души.

– Думаю, дело не только в этом, – заявил Гельмут. – Мне интересно, есть ли у нее еще кто-нибудь?

– Эльке? Нет, у нее никого нет, во всяком случае, я никого не видел. – Ван ден Берг отрицательно покачал головой.

Сердце Эльке сжалось от тревоги. Ей все еще казалось, что Майкла нужно защитить. Нужно спрятать его, хотя она понимала, что его, скорее всего, увезли, скорее всего в Германию, в один из трудовых лагерей. Думать об этом невыносимо. Она сразу напряглась.

– Ничьей красоты я не боюсь, – резко заявила она.

И не успела она закончить фразу, как Ван ден Берг перебил ее:

– Ну что ж, решено. Почему бы нам как-нибудь не прийти к вам на обед? Мне бы очень хотелось снова побывать в вашем доме – я… не бывал там со смерти вашего отца. Мы с Эльке с удовольствием придем. Просто назовите день.

Эльке обдумывала происходящее. Может быть, будет лучше поскорее закончить с этим. Сходить в его дурацкий дом. Он привлекателен, размышляла она, искоса поглядывая на него, пока он разговаривал с господином Ван ден Бергом. Но в нем чего-то недоставало. Чего-то не хватало. То ли его дело было в его бессердечности, то ли в недостатке искренности.

Эльке вздохнула. Неужели она каждого встречного мужчину будет сравнивать с Майклом? Может быть, она уже никогда не встретит такого, как он. Что плохого в дружбе с Гельмутом? подумала она. По крайней мере, он рядом. Так много мужчин ушли на войну и пропали.

– Эльке, ты не против? – с энтузиазмом спросил мистер Ван ден Берг.

Она кивнула в ответ:

– Полагаю, с компаньоном мне ничего не угрожает.

– Хорошо, – ответил Гельмут. – Тогда завтра в обед. Приходите, скажем, в час. Кто-нибудь сможет присмотреть за галереей?

– Мы закроем галерею, – решил мистер Ван ден Берг. – Вывсе равно покупаете большую часть наших картин! Мне не терпится увидеть, как они смотрятся в вашем доме.

Гельмут пристально посмотрел на Эльке.

– С нетерпением жду завтрашней встречи, Эльке.

Она кивнула, не отрываясь от бумаг.

– До завтра, – с этими словами он повернулся и вышел из галереи.

Господин Ван ден Берг юркнул за ее стойку.

– Есть вещи и гораздо хуже, чем он, – напомнил начальник, покачивая головой. – Тебе не стоит переживать.

– Это просто отвратительно! Все эти деньги! – горячо возразила она.

Он склонил голову набок:

– Но почему бы не привнести в свою жизнь немного праздника? Война идет долго, и я слышал, что она идет не очень хорошо. Кто знает, сколько еще лет мы будем в таком положении. Почему бы чуть-чуть не повеселиться?

Он ободряюще похлопал ее по плечу и вернулся в свой кабинет.

Эльке выглянула в окно и увидела, как потоком льются дождь.

Повеселиться? Она даже не помнит, что это значит.

Ингрид стояла в гостиной с сигаретой в одной руке и образцами ткани в другой, пристально их изучая. Поднеся к окну золотую парчу, она про себя улыбнулась: представила, как богато будет смотреться эта ткань, подхваченная кисточками. Будет красиво.

Она перебралась к Генриху год назад – жить в ее квартире стало невозможно. Большинство соседей ненавидели нацистов, она не раз ругалась с ними – до тех пор, пока не уговорила Генриха перевезти ее к себе. Ингрид все еще не понимала: почему голландцы не видят пользы нового режима. Почему они все еще так упрямо цепляются за старую голландскую жизнь, когда армия Адольфа Гитлера указывает новый путь?

Это ее расстраивало, и она часто жаловалась Генриху. Она знала, что режим столкнулся с препятствиями, но разве они не возникают при любом новом правительстве? Если бы только голландцы поняли, как значительно может улучшиться их жизнь.

Теперь она очень редко появлялась на улице в форме, чтобы люди, знакомые ей до войны, не догадались, что она поддерживает партию. На работу и с работы она ездила в машине Генриха, переодеваясь перед выходом на улицу. И даже тогда она осторожно выходила из дома, поскольку было известно, что в нем живет нацистский офицер.

Поднеся образец ткани к окну, она заметила, как через площадь к ней своей размеренной походкой шагает дядя.

Кроме армейской провизии дома у него ничего не было, и он по субботам приходил обедать к ней. В пределах собственного дома она ощущала себя в большей безопасности. Ей нравилось обновлять квартиру, и она с нетерпением ждала того дня, когда Генрих привезет ее домой, в Германию в качестве невесты.