Стальная Крыса отправляется в ад - Гарри Гаррисон

Волокнистая конечность отделилась от туловища твари, когда ее пасть была уже перед моим носом. Я опрокинулся навзничь. Сквозь обморочный туман я видел, как Анжелина тащит меня по земле. Тварь снова заговорила. Громко, хрипло.

— Неужели это страшилище… читает мои… Я сел и потер саднящую шею. Надо же, чуть ни прикончила!

— Как самочувствие?

— Больно! Но в целом — терпимо.

Я опустил глаза. Нож и правая рука были покрыты вязкой жидкостью, а в другой руке я все еще сжимал отсеченную конечность с красным шаром.

— Давай вернемся к океану, — произнес я так же хрипло, как и телепатка-душительница, которая все еще исторгала мешанину из обрывков наших мыслей. — Хочу отмыться от этой гадости и узнать, годится ли в пищу наша добыча.

— Давай я ее понесу, — предложила Анжелина. — И советую пошевеливаться, а то это чудо-юдо, чего доброго, за нами поползет.

Конечно, она шутила, но у меня от этой шутки прибавилось сил. Скоро мы вернулись на берег, я отскреб и отмыл запекшуюся кровь. Рядом со мной Анжелина полоскала шар в воде.

— Дай-ка нож, — попросила она. — Сейчас моя очередь отведать туземной пищи.

— Он же размяк.

— Я быстро.

Я не успел ее остановить. Она разрезала шар, мякоть оказалась влажной, ярко-красной, волокнистой. Больше всего она напоминала мясо. Анжелина отрезала ломтик, понюхала.

— Запах вроде ничего.

— Не надо, — сказал я. Но опоздал. Она сунула ломтик в рот, быстро разжевала и проглотила.

— Недурно. Нечто среднее между морепродуктами и конфетами.

— Не стоило этого делать.

— Почему? Кто-то ведь должен был попробовать. К тому же сейчас действительно моя очередь. И я пока отлично себя чувствую. Ладно, по крайней мере, знаем теперь, почему тропа огибала полянку.

— Ой! — Я коснулся ободранной шеи. — Ты была права, и больше мы не будем сходить с тропы. Эта тварь — здешний аналог рыбы-удильщика. Один к одному.

— «Рыба-удильщик»?

— Угу. Она живет в океанских глубинах. У нее есть орган наподобие удочки — стебелек растет из макушки, а на кончике фонарик качается, перед самым ртом. Отсюда и название. Фонарик сияет во мраке, другие рыбы плывут на свет и попадают в пасть к удильщику.

— А зачем этой зверюге читать мысли? Я тяжело вздохнул и пожал плечами.

— Кто знает? Должно быть, это как-то действует на местные организмы. Что ты делаешь?

Она отрезала еще кусочек красного шара и прожевала.

— Ем. А ты что подумал?

Я смотрел на движущиеся тени и прикидывал, сколько времени прошло с тех пор, как я оказался здесь. Анжелина посмотрела мне в лицо, а затем погладила по руке.

— Бедняжка Джим. Не бойся, я здорова, только есть очень хочется.

— Дай и мне попробовать. Может, этот яд убивает избирательно, по половому признаку.

— Очень остроумно. — Анжелина насупилась.

— Извини, я, конечно, глупость сморозил. Должно быть, обстановка на психику действует.

Я отрезал, разжевал и проглотил.

— А знаешь, ничего. Но я не собираюсь идти за другим шариком, когда мы этот съедим.

— Как скажешь. Кстати, ты заметил? Опять стемнело.

— Заметил. Предлагаю поспать, а на рассвете пройти дальше по тропе. Согласна?

— Согласна.

Когда нас разбудили лучи солнца, мы пребывали в добром здравии и очень хотели есть. Мы разделили и проглотили остатки трофея, запили океанской водой, зевнули, потянулись и посмотрели на тропу.

— Можно сегодня я ножик понесу? — спросила Анжелина. — Буду прорубать дорогу сквозь заросли.

— Его больше нет. — Я показал на песок, там осталось влажное пятно в форме ножа.

— Ничего, найду подходящий камень.

Она подобрала камень, отдаленно напоминающий топор — традиционное оружие человечества. Я безуспешно поискал другой такой же, затем набил карманы галькой. Анжелина пошла впереди. Она ничуть не уступала мне силой и ловкостью, а ее рефлексам я всегда завидовал. Вдобавок я никогда не решался дискутировать с нею на тему равенства полов.

Отдохнувшие и сытые, мы шли довольно быстро. На этот раз мы благоразумно обогнули охотничьи угодья коварной твари. Я только на секунду остановился, чтобы запустить в нее камнем, которым только для этого и запасся. Он смачно влепился в бок, и зверюга яростно взмахнула «удочками».

— Эх, была бы у меня… мощная пила… — сказала тварь.

— Это ты подумала? — спросил я жену.

— А то кто же?

Мы одолели последний, самый крутой участок тропы и взобрались на гребень холма. И остановились.

— Что-то новенькое, — сказала Анжелина. Зеленый растительный покров обрывался перед нами — четко по гребню, словно отрезанный по линейке.

Впереди лежала котловина. Ни единого признака жизни. Песок, камень и ничего кроме. Бесплодная пустыня.

— Ты говорила, на этой планете дождей не бывает? — спросил я.

— На моей памяти ни разу не было.

— Пойди тут дождь, стеклянные организмы сразу прикажут долго жить. Это означает также, что углеродная и хлорофилловая жизнь не может удалиться от океана. Держу пари, она либо пускает корни, либо собирает влагу из воздуха. А здесь влаги нет, а значит, нет и жизни.

— Но тропа есть. — Анжелина показала вперед.

— Интересно. Полагаю, стоит по ней пройти. Мы пошли. Тропа попетляла, огибая камни величиной с дома, и вывела нас на песчаную равнину.

— Это еще что за диво? — спросила Анжелина.

Я не нашелся с ответом.

На песке стояла небольшая пирамида, по всей видимости, каменная. Монолитная, но полая. Это сразу стало ясно. Верхушка отсутствовала, и нам удалось заглянуть внутрь. Но еще любопытнее выглядела другая пирамида, она была чуть повыше и стояла неподалеку. И тоже имела наверху отверстие. А рядом с ней — третья, а за третьей — четвертая… Целый ряд пересекал пустыню строго по прямой, у всех пирамид были отверстия наверху, причем каждое шире предыдущего.

— Инопланетная загадка, — бодро сказал я. Анжелина пренебрежительно фыркнула. Она не считала, что над этой загадкой стоит ломать голову.

Мы сошли с тропинки и двинулись вдоль ряда пирамид. Насчитали больше тридцати, и последняя была выше нас.

— Взгляни-ка, — указала на ее верхушку Анжелина. — Целехонька. Гипотезы?

Я смущенно промолчал, что со мной бывает нечасто.

— Хочешь, объясню? — спросила она.