Начни сначала - Мона Кастен

Дверной звонок вырвал меня из моих мыслей, и я вздрогнула.

– У тебя гости? – спросил Кейден.

Я покачала головой и поднялась, так как он еще не доел. Я выбежала в коридор и посмотрела в глазок.

У меня перехватило дыхание.

Это была моя мать.

Мне показалось, что ледяные когти сомкнулись на моей шее.

Колени стали мягкими.

Сердце остановилось.

Я не могла дышать.

Я тут же отпрянула от двери и прижалась спиной к гардеробу.

– Пузырик? – окликнул меня Кейден и откинулся на диване, чтобы увидеть меня из гостиной.

Выпучив глаза, я уставилась на него и изо всех сил замотала головой.

– Что случилось? – спросил он громче.

Я быстро осмотрела себя. Поскольку мой план на оставшийся день состоял в том, чтобы валяться на диване и смотреть телевизор, я уже выбралась из своих обтягивающих джинсов и сменила их на уютные тренировочные брюки. Еще на мне была рубашка Вудсхиллского университета, которая оказалась слишком велика мне, размера на два. Я, правда, еще не смыла макияж, но уже некоторое время не смотрела в зеркало. Наверное, кое-где косметика размазалась. Не говоря уже о моих волосах. В таком виде я никак не могла открыть дверь. Кейден сделал несколько шагов ко мне и мрачно посмотрел на меня, прежде чем тоже бросить взгляд в глазок. Только сейчас я осознала, что стою на его ботинках. Однако не осмелилась сдвинуться даже на миллиметр.

Снова раздался дверной звонок, три раза подряд.

– Это… – Он поднял обе брови.

– Моя мама, – прошептала я, надеясь, что он меня понял.

– Кристал! – приглушенно раздался ее голос с другой стороны двери. Затем последовал энергичный стук.

На этот раз мое сердце действительно остановилось. Кейдену придется вызвать «Скорую помощь», чтобы оживить меня.

– Кристал Эллисон Харпер, я точно знаю, что ты там! Я отследила твой мобильный телефон!

Мои пальцы дрожали, и я предприняла попытку погладить рубашку. Кейден шагнул вперед и схватил меня за плечи. Его глаза стали совсем темными, когда он напряженно изучал мое лицо. Кейден понятия не имел, что здесь происходит, но его взгляд подсказывал, что он догадался, что мне нужна помощь.

– Переодевайся спокойно, – хладнокровно сказал он. – Я приготовлю ей чашку кофе или что-то в этом роде.

Говорить я не могла, только кивала. Снова и снова.

– Для этого тебе лучше всего пойти в свою комнату, Элли, – спокойно произнес он, выталкивая меня из коридора.

Мои ноги были тяжелыми, будто налились свинцом, когда я вернулась в свою комнату и закрыла за собой дверь. Мой взгляд упал на письменный стол, который был хоть и не грязным, но все же не таким аккуратным, как нравилось маме. Одежда, которую я надевала сегодня, лежала на письменном столе, а диван я даже не задвинула.

Я оглядела комнату мамиными глазами, и мне стало тошно. Она возненавидит ее – в этом я была уверена. И она даже не постесняется сказать мне об этом.

Разозлившись, я стянула штаны и проскользнула в джинсы. Я ведь недавно переехала. Только теперь обустроилась. Это было несправедливо, что она так нагрянула!

Я слышала голоса из коридора, но не понимала, что говорят. Словно в трансе, я вытащила из шкафа розовую блузку, которую в последний раз носила в Денвере. Но когда я достала выпрямитель волос из комода, то остановилась.

Нет.

Я не буду переодеваться.

Я бросила взгляд на зеркало. Мой макияж был в порядке, мои волосы тоже. Правда, косметика уже немного стерлась, но, на мой вкус, так было лучше, чем раньше, особенно в сочетании с кудряшками. Внезапно меня охватило странное спокойствие.

Я чувствовала бы себя более комфортно, если бы была самой собой, и не дам ей возможности одним своим присутствием превратить меня в прежнюю неудачницу. В общем, я запихнула блузку обратно в шкаф и вместо этого надела рубашку Вудсхилла.

Теперь мне оставалось только контролировать пульс. Рано или поздно мне все равно пришлось бы снова столкнуться с ней. Сейчас или через два месяца было неважно.

Холодный пот стекал по моей спине, а руки стали липкими, когда я открыла дверь и решительно вошла в гостиную. Мама сидела спиной ко мне на высоком стуле у кухонной стойки. Кейден что-то говорил ей, но я была слишком взволнована, чтобы понять хоть одно его слово.

– Здравствуй, мама, – буркнула я.

Словно в замедленной съемке, она обернулась. Я затаила дыхание. Меня будто перенесли обратно на нашу кухню в Денвере на несколько недель назад, когда я впервые рассказала родителям о своих планах относительно учебы в колледже. Властный взгляд мамы, приподнятый подбородок, идеальный светлый длинный боб. И выражение чистого ужаса на ее лице, которое от частых визитов к пластическому хирургу всегда казалось неестественно жестким.

– Боже, Кристал. Как ты выглядишь? – Ее голос звучал ошеломленно, словно она смотрела на что-то особенно отвратительное.

– Как? – Я удивленно посмотрела на нее.

– Что ты сделала со своими волосами? – продолжила она и сползла со стула. Она разгладила костюм, который наверняка стоил больше, чем вся обстановка в квартире Кейдена, а затем, сощурив глаза, сделала шаг ко мне.

Она ухватила меня за подбородок и повернула голову из стороны в сторону, потом презрительно дернула за несколько прядей волос. Мне пришлось сильно стиснуть зубы, чтобы не оттолкнуть ее руку.

– И правда. Я ожидала от тебя большего.

– Я тоже рада тебя видеть, мама, – выдавила я, заставив себя улыбнуться.

Она цокнула языком, а потом прошла мимо меня к дивану.

Я последовала за ней на некотором расстоянии.

– Чем обязана такой чести? – спросила я.

Она закинула ногу на ногу и положила рядом с собой сумочку от Chanel. Она снова наморщила нос, оглядывая гостиную. Потом пригладила свои идеально уложенные волосы.

– Ты не отвечала на мои звонки. Мы с отцом беспокоимся.

Я рассмеялась. Хотя этот звук больше походил на лай.

– Ах, неужели?

– Не веди себя по-детски, Кристал.

Каждый раз, когда она называла меня так, я вздрагивала.

– Мы считаем, что экскурсия в этот твой… городок, – казалось, ей было трудно это выговорить, – достаточно затянулась. Прекрати наконец этот нелепый бунт.

У меня не было слов. Неужели она действительно думала, что я собираюсь вернуться в Денвер?

Кейден поставил чашку с кофе на столик в гостиной перед мамой. Его челюсть была странно напряжена, будто ему приходилось сдерживаться, чтобы не вмешаться в наш разговор.