Боец - Алексей Наст

— Злой ты. Может, люди честно все заработали, — отозвалась Маша сзади.

— Ты сама веришь тому, что сказала?

Поселок смотрел фасадами на берег протяженного озера. Тут и там обнажался прекрасный песчаный пляж, местами прерываемый зарослями молодого березняка, дикой смородины и голубики.

«Копейка» рыгала раненым зверем, взрывая колесами песчаный, уходящий из-под колес проселок. Ехали мимо высокого деревянного забора, поверху обтянутого колючей проволокой, за которым заливисто лаяли волкодавы. На дорогу с забора через каждые двадцать метров глазели прожектора. Показался огромный, в четыре этажа, с резными под терем высокими крышами, выстроенный из красного кирпича особняк.

На дороге стояли два молодца в камуфляжной форме с помповыми ружьями и требовательно тормозили приближающуюся к ним машину.

— Что будем делать? — прошептала Маша, внезапно испугавшись.

— Спросим, что им нужно. Спрячь прицел, — велел Павел.

Маша убрала упакованный в чехол оптический прицел с сиденья и подсунула себе под ноги, укрыв его резиновым ковриком.

— А ну, выходи, мать вашу! — загремел бритый камуфляжник лет сорока, когда «копейка» покорно затихла перед его брюхом.

Павел вышел, и тут же его бесцеремонно развернули лицом к капоту, заставили упереться руками в машину, а ноги расставить шире плеч.

— И ты, сука! — рявкнул на Машу второй мужик.

Маша, замирая от страха, толкнула дверцу. Ее тут же ухватили за руку, буквально выдернули из салона, завернули лицом к дверцам.

— Ноги шире! — пнул ее по ногам мужик. — Куда едете? Кто такие? Бараны, здесь нельзя ездить! Знаки для кого ставят? В лес дорога в той стороне!

По телу Маши быстро проскользнули шершавые толстые лапищи, неожиданно нырнули между ног, и мужик, ухмыляясь, ухватил пятерней и больно сжал ее вагину.

— Ты! — дернулась Маша.

— Серьга, босс выезжает! — крикнул третий камуфляжник, показавшийся из-за дерева.

Он тоже был с помповым ружьем, но сжимал в руке переговорное устройство.

— Чистые эти? Гони их на хрен!

— Пошел, тварь! — Толстяк ударил Павла по затылку. — Турист хренов. Быстро отсюда! Разворот, и через полкилометра поворот влево. Поехали!

Павел прыгнул за руль, Маша — на заднее сиденье. «Копейка», взрывая песок, развернулась и поехала обратно.

Охранники, помахивая ружьями, пошли на свой пост. Толстый, почесывая выпирающий живот, хохоча, заявил:

— Повезло лохам. Если бы не босс, я бы тому козляре в табло зарядил. Да и курве в рот надавать не мешало бы. Для науки.

Маша, потрясенная происшествием, уловив громкую похвальбу охамевших от вседозволенности охранников чиновничьей резиденции, покрылась гусиной кожей. С утра могла вляпаться в ужасную историю. Фу… Вагина болела от щипка обыскивавшего ее мужика. Гад, врезала бы ему пинком по яйцам, да руки коротки.

Павел, свернув на объездную лесную дорогу, сразу заглушил машину. Обернувшись к Маше, ухмыльнулся:

— Чуть не влетели. Мне дядя Гена говорил, что здесь охрана лютует. Этой весной двух мужиков задержали, избили, те потом по месяцу в больнице провалялись, а местные менты еще собирались уголовное дело на них завести, как на возможных террористов. Ну что ты? Испугалась? Ничего, обошлось. Мы с другой стороны озера засядем.

Среди деревьев показался кортеж из трех внедорожников. Джипы с урчанием промчались мимо поворота, где затаилась «копейка», в сторону города.

— Сам, — усмехнулся Павел. — Царствует.

— Что потом, Паша? Вот ты узнаешь, что Прокопов — Поборник Зла, убьешь его, а дальше?

— Поборников Зла пятеро и Сеятель.

— Убьешь еще трех Поборников, а дальше? У Сеятеля никаких опознавательных знаков нет.

Павел завел двигатель и надавил педаль газа — «копейка», покачиваясь на рессорах, поехала в объезд поселка.

— Я не буду искать Сеятеля.

— Почему?

— Он сам найдет меня. Сеятель — это тот человек, который сеет Зло. Зло проникает в души и мысли людей самостоятельно, подчиняя себе разум. А Сеятель оберегает Поборников, поэтому как пахарь оберегает всходы посевов от вредителей и засухи, так и он устраняет с дороги своих поборников все мешающее им идти к главному — в личных целях разделить остатки великой страны, единый народ превратить в ограниченные местные общины и добиться неоспоримого всевластия.

— А зачем это ему?

— Это его предназначение. — Павел пожал плечами. — Он знает о своей миссии и не собирается противиться ей. Она ему нравится, эта его миссия… Он как бы мессия, как бы новый Христос…

Павел с улыбкой посмотрел на насупленную Машу — его объяснения ей были непонятны. Дитя природы. Тупая по-полному. Хвала американским ЦРУ, ФБР и ОСБ, развалившим лучшую в мире систему образования и медицины СССР.

— Что? — спросил он смиренно.

— Самый умный, да?

— Да. И это замечательно, когда в паре мужчина — женщина мужчина опытнее и умнее.

Маша отвернулась.

— Что? — удивился и опешил Павел от ее реакции.

— Отстань. — Маша пожала плечами. Она не злилась, но Павел почувствовал себя совсем виноватым. О женщины!

«Копейка» ползла в вязком песке по еле заметной колее среди тощих сосенок, а вокруг мрачно нависала стена темной тайги — высоченные сосны и лиственницы, сквозь которые с трудом проникал солнечный свет.

Маша завороженно прошептала:

— В таком месте и живет Баба-яга…

— Да, с непривычки очень страшно.

Маша развеселилась: трусливый Павел — это нонсенс, эпизод для грустной комедии.

— Ты можешь испугаться? — спросила она радостно.

— Без проблем! — Павел решил сыграть в комедию.

Маша рассмеялась:

— А я думала, нашла бесстрашного рыцаря.

— Увы, я не рыцарь, не барон, не герцог и тем более не князь.

— Холоп?

— Вроде того. Лично свободный, но из-за службы — полный холоп.

— Фу! Обломал девушку. — Маша рассмеялась радостно и ярко, словно рассыпала бисер и жемчуга. В ее зрачках горела любовь к нему, герою, со всеми его страхами и недостатками.

«Я люблю эту девушку!» — заявил себе мысленно Павел.

А чтобы она полюбила его, ему требовалось выполнить свою миссию — миссию, в которую поверил он, и миссию, в которую поверила она… И он ее выполнит, выполнит эту миссию, и станет мессией для нее. Она будет заглядывать ему в рот, ловя каждое слово.

Машина вынырнула на чистое от деревьев пространство, поросшее высокой травой, потом миновала перелесок, который густо тянул к свету ветви берез и осин в самом тупике озера, и среди выходящего к самой воде сосняка помчалась по еле заметной колее по другому от поселка берегу.