Виршевая поэзия (первая половина XVII века) - Коллектив авторов

в вечная селения инех предвариши.

Сего ради, боголюбче, усердно ныне потщися,

К требующим благотворити не отрецыся.

О сем паче всего благородию твоему стужаю,

Ибо усерднее инех здравия твоего слышати желаю.

Чтоб мне тем в скорбех сих отраду приимати,

Еже часто светоподобная писания твоя прочитати.

Лютая моя вся подробну изявити не возмогаю,

О них же паче благоразсудна ведца самог<о> тебе уповаю.

Малое сие и грубое мое писанеице молю приими,

Братолюбие же сотворив, своя ми благодарив возсли.

И прочее молю незабытлива тя о нас быти,

Еже о вашем пребывании к нам ведомо чинити.

Того есмь зело желател<ь>,

Дабы еси был во благих пребыватель.

Послание князю Алексею Никитичу

Ко благочестиву и милосерду ти по бозе прибегаю,

На милование себе человеколюбие твое премоляю,

Яже благая по своему добронравию твориши инем,

Земли касаяся челом, и аз прошу тя о сем.

Юже аще без пестроты добродетел по бозе совершипш,

Ангельскаго спребывания по желанию за се не погрешиши.

Лучшая вся и угодная богови слышу творима тобою,

Ея же, милости получити желаю, к совершению

добродетели подаждь ми собою.

Конец всем добродетелей наричет писание любовь.

Сея рачител явився, и ты во благих не будеши убог.

Елико по Христову заповеди паче клеврет ныне милостию поспешиши,

Юн сый леты, но со старейшим смыслом во вход царства небеснаго инех предвариши.

Непричастна мя и лишена всякаго добра призрети не отвратися,

И к требованию моему милость и человеколюбие, бога ради, показати не отрецися.

К надежи всех и содетелю своему, Христу, о пременении скорбных молюся

И тебе, желателю ребесныя доброты, о поможении ми веюся.

Ты же, о пречестне, к болезненыя душа <моя>, молем, ухо свое приклони

И в напастех и скорбех моих облехчение учини.

Честь и славу благородию твоему от бога за се наипаче притяжеши,

Юже аще бога ради милость на мне, беднем, покажеши.

Стих[123]:

О подобосолнечных луч теплоте зимою бед содержимый,

милосердию твоему, надеяся, притех, вопию ти:

обогрей от скорбей озяблое ми сердце теплым и милосердым своим призрением!

Алексей Зюзин

Послание Стефану Матвеевичу

Великое убо светило на тверди небесней тогда пресветле сияет и вся твар уясняет,

егда лучезарнаго сияния темный облак не закрывает.

Мысленое же солнце тогда паче преизобилует славою,

егда не помрачено будет печалию многою.

Довлеет же, по апостолу, таковыя печали лишатися[124], —

от нея же вражде на бога ражатися.

Печалование же стяжати нам таково,

иже покаяние нераскаянново

спасение соделовает.

Которое ж прежде возглаголю?

Свое ли скорбное другу возвещу?

И боюся, да не опечалую сим,

еже о нас дружелюбнаго сердца;

или вопрошу о настоящем благопребывании дружне,

негли сим ослабу печали своей восприиму, по реченному словеси

Весть бо всегда слово полезно утешати скорбь

и беседа ближняго разсыпати печаль.

Искренняя ж и древняя наша любы,

вселшаяся в нас искра сердечное распадение распалает,

и паче невещественаго огня ревность твоего дружелюбия воспоминание вжигает,

и душевная ми чювства уязвляет;

не своя о своих благодеянии или злострадании изъявляти понуждает,

но яже о вселюбезных наших, паче же присных,

благопребывании уведати всеусердне желает.

Другу бо рече Сирахович: верну несть измены и несть равенства доброт его[125].

Что же ли ныне, твое дружелюбие, преж изреку?

Или чему тя подобна сотворю?

Которое ж твое изрядное доброродство,

паче ж в добродетелех удобство воспомяну?

Им же, от всех дающаго всем беззавистно благодать, преизобилно одарован еси.

*

Стихотворение А. И. Зюзина. ГБЛ, ф. 726, № 2, 1-я половина XVII в., л. 233 об. (автограф).

Милостию всещедраго и всядержащаго бога

И его божественными лучами озаряему премного.

Люборачителнаго ради и к высоте вперяемаго разума,

Обаче же добродетелнаго ради жития и благонравия.

Совершено же чистоты ради светлости,

Творимо держимыя богом во твоей крепости.

И паки же к нашему малоумию неисповедиму благодателю,

Всеизящнаго божественаго писания глубине открывателю,

И грубоумия моего светлостию сего озарятелю,

И превысокаго философскаго учения дивну сказателю.

По всему зрю, моего неразумия вразумлятелю

Радостию реку и веселием сердца,

Ибо в душе ми написася любов твоя, о блаженная верста.

Яве, яко ныне год безвременен нам ко всему наста.

Твоея же духовныя любви воспоминание сия ми вся разгна,

Елма любовнаго душа всегда в души любимаго.

Любов бо истинную подобает имети аки столпа неколебимаго.

Мню, яко и твое боголюбие о сей подобно сице прилежит,

О еже в забвение духовныя любви по заповеди не подлежит.

Сторицею двоица <С>, десятицею десят трегубо <Т> и дважды два со единем <Е>, и паки трижды три <Ф>, и един <А>, и паки пят пятицею сугубо <Н>, к сим же четверочастное сторицею <У>.

И паки десятое четыре <М> и един <А>, и трегубное сторицею <Т>, и дважды един <В>, и три з двема <Е>, и паки пятица единицею <Е>, и един двоицею <В>, и трижды два з двема <И>, и паки десятица девятицею <Ч>, и сторица четверицею <У>.

АСЕТЛЕЙ ФЮФИК (ОЛЕШКА ЗЮЗИН) челом биет.

*

Глагол множественных сокращение время належит преминути,

Обаче же должно есть любовный соуз воспомянути.

Сего ради и сию епистолию вмале абие дерзнух написати,

Понеже бы светлосиянныя любви, по Спасову глаголу, не забывати,

О пребывании же кождаго друг другу возвещевати,

Да тем душя и сердця унывающа попремногу возвеселяти.

Рже благовозвещанием печал и уныние разсыпается,

Забытием же приятеля та в сердце зело вселяется,

Да тем человек, аще безпомощен и безнадежен, сокрушается,

Разумнаго устава и существа умнаго отрешается:

Абие же и в день светлости аки в темне нощи пребывает,

В суете ума своего дни своя, живя, препровождает.