Страна Арманьяк. Рутьер - Александр Башибузук

– Ну да… – слегка замявшись, ответил грозный глава пиратов.

– Ты мне лучше скажи: как вы солите селедку? – задал я вопрос фламандцу, проясняя сам для себя мелькнувшую в голове мысль.

– Ну как, как… – удивился фламандец. – В бочках, солью пересыпаем – и всё.

– Потрошите?

– Нет…

– И часто рыба тухнет – особенно летом, в жару?

– Да, ваша милость. Мы ее, почитай, только с началом холодов и начинаем заготавливать. А летом – слишком много соли приходится тратить. Невыгодно, да и не всегда помогает. Летом вялим и коптим.

– То есть tuzluk не делаете?

– Что такое tuzluk, господин барон? – выпятил глаза фламандец.

– Соляной раствор, придурок!.. – рявкнул я на Тиля и расхохотался от собственной догадливости.

Ах, какой же я молодец! Нет, все-таки я голова… Красавчег… Селедка пряного, «царского» посола!

Просто селедка крутого посола, хранящаяся хоть год! Хоть три.

Паюсная икра!

Просто икра!

Печень трески!

Сама треска горячего копчения, филе и тушками…

Да еще много чего, если поразмыслить… да вспомнить.

До этих деликатесов народ тут еще не додумался. Я первым буду! Это же доход! Стабильный доход! А я голову сломал, где деньги добыть…

– Короче, Веренвен. Завтра посылаешь в море баркас – и чтобы к обеду у меня была селедка. Полная лодка. Ты меня понял? Потом скажу, что еще понадобится.

– Так вы нас прощаете, ваша милость?! – Тиль бухнулся на колени и полез целовать мне руки.

– Еще чего! – Я быстренько отпрыгнул на недосягаемое расстояние от фламандца. – Конечно, не прощаю, но… жизнь дарю. Отработаете… Позже объясню как. Веди теперь к рабам. И это… еще раз полезешь мне руки целовать – утоплю в море как щенка! Ты понял?

– Понял, ваша милость! – радостно завопил пират. – Еще как понял! Не достоин я такой милости…

Вышли на берег и направились в глубину бухты. Я еще по дороге прихватил пяток мосарабов с собой, на всякий случай. Через пару десятков метров стены бухты сузились, оставляя небольшой извилистый проход, и вскоре показалась щель, почти полностью заросшая плющом.

– Сейчас, ваша милость. Там темно… – Фламандец сунул просмоленный факел в тлеющий возле входа в пещеру костерчик и помахал палкой, раздувая огонь. – Ваша милость, разрешите, я первый туда войду. Мало ли что…

– Иди… Нет, стой. Выводи их поодиночке, сюда… По пещерам я еще не лазил.

Фламандец замялся.

– Что еще?

– Ну, там…

– Что?

– Ну, черные там… и еще один есть совсем непонятный… Может, через решетку на них поглядите? Могут же порчу навести, исчадия адовы, или что еще похуже…

Ниггеров, красавчики, наловили, ёптыть… Ну а кто еще на сарацинских галерах в гребцах? Только черные и христиане, конечно. Ну и что с ними делать-то? Еще один головняк…

– Белые есть?

– Есть немного.

– Так вы что, уроды, христиан в цепях держите? Порешу вас как нехристей!

– Ну… – замялся Тиль, – как бы это… эконом сказал – перепродаст. А по мне – так отпустить надо было… – моментом «переобулся» серв.

– Я все-таки вас повешу, еретики! С христиан и начинай! – наорал я на фламандца.

И приказал аркебузиру принести мне с кораблей какое-нибудь кресло или стул. И еще мою флягу с вином. Комфорт превыше всего, ёптыть… На том и стоим.

Мосараб успел притащить резной стул с высокой спинкой и флягу, прихватив еще с шебеки красивый бокал из серебра, сплошь покрытый вычеканенными на нем арабскими письменами, а из пещеры никто так не и показывался. Я уже подумал, что хитрый фламандец надурил меня и свалил через другую дыру, как послышался лязг чего-то металлического и шибанула в ноздри особо ядреная вонь. А еще через пару секунд Веренвен выпихнул из пещеры какое-то чудище в лохмотьях, закованное в цепи и заросшее волосами до полной потери человеческого облика.

– Och… yoptytj… – только и смог сказать я при виде прикрывающегося от солнца рукой, чумазого и отвратительно воняющего мужика.

М-да… подозревал я, что в плену у сарацин христианам несладко, но не до такой же степени… Хотя особо истощенным мужик не выглядит. Вот какой он национальности? А хрен поймешь так навскидку…

– Вы христианин? – задал я для начала вопрос на языке Иль-де-Франса.

– Да… – хрипло ответил мужчина на том же языке и, брякнув цепью, широко перекрестился.

– Ваше имя?

– Пьетро Фиораванти.

– Я, кондюкто лейб-гвардейской роты его светлости герцога Карла Бургундского барон Жан ван Гуттен объявляю вас свободным! – как можно торжественнее заявил я и грозно гаркнул в ухо Веренвену: – Снять с него цепи!

Впрочем, снимать оковы пришлось уже с лежачего пленника. Ломбардец, судя по фамилии – это был именно ломбардец, услышав, что он свободен, попросту брякнулся в обморок… Понимаю. Сам не знаю, как бы на его месте среагировал. А фамилия чем-то знакомая… Фиораванти… Фиораванти…

– Пречистая Дева Мария благослови вас, господин барон! – Ломбардец, придя в себя, ломанулся ко мне на четвереньках целовать все, что под губы подвернется…

– Право, не стоит… – Я, зная приличествующие времени обычаи и уже хорошо наловчившись, успел соскочить со стула, избежав лобызаний. – Это мой христианский долг.

Не, ну эпически же звучит, а смотрится еще красивее… Благородный барон освобождает христиан из плена! Буду по одному освобождать и тащиться в каждом случае от собственной значимости.

Ломбардец, пока с него сбивали цепи, стоял на коленях и, обливаясь слезами, горячо молился, осеняя себя раз за разом крестным знамением, и все порывался мне что-нибудь поцеловать. Я даже расчувствовался и приказал налить ему вина.

Нет… ну знакомая же у него фамилия…

– Как вы попали в плен к магометанам, Пьетро, кто вы и какой раньше у вас был род занятий? – пришлось поинтересоваться у него, пытаясь найти подсказки к навязчиво вертевшемуся у меня в голове вопросу.

– Я вместе со своими подмастерьями плыл на Мальту, господин барон… – Ломбардец закашлялся, поперхнувшись вином. – Нас подрядили на работы по восстановлению обветшавших бастионов в порту. Но по пути судно захватили сарацинские пираты. Я же сам – член ложи святого Луки цеха каменщиков Генуи…

Член… ха… понятно, что не пилотка… Масонов, что ли? А-а-а… Каменщиков?

Да ладно…

Не может быть…

Рояль в кустах…

Одна тысяча четыреста семьдесят пятый год… Во мля… Все сходится…

– Пьетро, насколько мне известно, вы сейчас должны быть в Москве…