Корунд и Саламандра - Алла Гореликова

– Дальше? Ну, купец посадил младшего сына на корабль, а похитителей направил по ложному следу. По следу сэра Барти. Пока еще обман раскроется… чтобы никто не успел догнать корабль. Сынишка будет в безопасности, а что до чужого ребенка… ну, ты понимаешь.

Да, думаю я, это не та история, которую безопасно рассказывать или даже слушать в трактире. И не зря Серж так старательно не называет имен.

– А тот мальчишка, что был с ним?

– А что мальчишка? – Серж пожимает плечами. – Там все было правдой. У мальчишки родилась сестренка, и купец предложил его матери помощь, как подобает богатому человеку, чтущему Господа и Свет Его. Мальчишка немножко побаивался бабки, но зато бабка жила в столице. К тому же он ехал с настоящим королевским рыцарем. Мальчишка радовался путешествию.

Караван догоняет нас. Совсем небольшой по гномьим меркам – четыре телеги и десяток вьючных пони. Возница головной телеги окидывает нас цепким взглядом Стража. Старшина натягивает поводья своего пони, глядит выжидающе.

– Доброй дороги вам и доброй торговли, мастера Подземелья! – Я кланяюсь гномам, как кланялся когда-то дядька, – глубоко и степенно.

– И вас да не оставит Свет Господень, – кивает в ответ гномий старшина. – Тоже в Себасту?

– Рады бы, – вздыхает Серж. – Нет, нам ближе. Коронный лес.

– Э, все равно по пути. Залезайте, добрые люди, укройтесь от непогоды.

Серж на ходу прыгает в телегу, я спешу следом. В натянутый над телегой кожаный полог ударяет дождь. Гном фыркает по-кошачьи, ловко перескакивает с седла в телегу, привязывает пони к низкому решетчатому бортику.

– Спасибо, – выдыхает Серж. – Господь видит, вовремя. А вы, значит, в Себасту? На турнир?

– Туда, – степенно кивает гном. – У нас имеется товар для рыцарей и для их дам, есть и для простых горожан, купцов и моряков. Э-э-эх… люди могли бы устраивать турниры и почаще!

Я понимаю это желание гномьих мастеров. Общество на турнирах собирается шумное, веселое и склонное пустить пыль в глаза – и денег, понятное дело, спускается немеряно. Торговля там идет куда бойчее, чем на обычной ярмарке.

– А не занять ли нам дорогу доброй беседой? – предлагает гном.

Весенние грозы коротки. Задолго до вечерних сумерек мы могли бы распрощаться с подземельными. Но гномы предлагают нам ехать вместе до Коронного леса, и мы с радостью соглашаемся.

Я хочу поговорить с подземельными о Смутных Временах. Гномы помнят многое, и помнят иначе, чем люди. Но я знаю – это тяжелая тема. И я молча слушаю, как болтает с гномьими мастерами Серж. Зачем портить настроение добрым попутчикам?

А Серж дал волю любопытству. Он спрашивает, выращивают ли подземельные себе сами хоть какую-то пищу, где держат своих пони и любят ли смотреть на солнце. Учат ли они людей мастерству, как, говорят, случалось встарь, и учатся ли у людей сами. Он припоминает несколько случаев, когда гномы помогали беглецам укрыться от королевской стражи: «А ведь это нарушение союза с королем, достопочтенный, разве нет?»

Гном усмехается: «У нас не вассальный союз, а торговый. Не путай, человек Господа. И мы не помогаем кому попало». Страж с передка согласно гукает.

– Ты носитель Света Господня, – говорит гномий старшина. – Разве ты не должен нести в мир милосердие? И радоваться, когда милосердны другие?

– Еще бы, – Серж широко улыбается. – К тому же я и сам когда-то немало побегал от королевских егерей. И скажу вам, в этом мире не так часто можно встретить милосердие, чтобы не научиться ценить его.

– А ты? – Гномий старшина вдруг поворачивается ко мне. – Тебя что-то гнетет, и сильно. Что?

– Смутные Времена, – честно отвечаю я.

– Ого, – гудит с передка Страж.

– Люди давно забыли о них, – презрительно бросает старшина.

– Забыли, – соглашаюсь я. – Ведь это было столько лет назад!.. Остались легенды, песни менестрелей, в которых много красивых слов, но мало правды. Но Святая Церковь хочет узнать, как было все на самом деле.

– И как раз сейчас у Церкви есть такая возможность, – усмехается Серж. – Правда, это тайна, о которой никто лишний знать не должен.

– И зачем вы говорите нам о тайнах вашей Церкви? – спрашивает гномий старшина.

– Правда, зачем? – повторяет Серж. – Кто-кто, а Анже имеет на это право. Хотя Пресветлому Отцу Предстоятелю это не понравится.

– Мы узнали кое-что, – говорю я. – Кое-что, о чем я хотел бы спросить у вас. Ваша память крепче людской, вы помните правду.

– Да, – басит гном-мастер, – мы помним правду. А людям правда не нужна. Они довольны байками менестрелей.

– Мне нужна правда, – говорю я.

– Спрашивай! – Острые глазки старшины впиваются в мое лицо, сверкая зеленоватым фосфорным блеском.

– Зачем вам нужен был принц Карел? Что это за пророчество?

Взгляд старшины становится глубоким и пронзительным, мне кажется, я проваливаюсь в глубину, в зелень, в ядовитое фосфорное свечение… счастье, что это продолжается недолго.

– Я объясню тебе, человек, – говорит гном. – А ты расскажешь, откуда узнал ты то, что неведомо людям.

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Расскажу.

– Поклянись, человек Господа.

Пресветлый говорил, что никто лишний не должен знать о моем даре, думаю я. И сам удивляюсь спокойной отстраненности этой мысли.

– Клянусь Светом Господним.

Пресветлый меня не похвалит. Из братьев монастырских мало кто знает о дознании этом. А я – подземельным… и виноватым себя не чувствую! Я хочу знать.

Гном кивает.

– Тогда люди начали вторгаться в исконные владения Подземелья. Эээх… а ведь мы пытались решить дело миром. Хоть люди и не верят в это…

– Я знаю, что было так, – говорю я. – Вы хотели договориться с королем по-соседски. Но король счел себя оскорбленным. И тогда вы похитили маленького принца Карела. Я знаю, вы не причинили ему зла.

«Принц, надежда Подземелья», – вспоминаю я. Да, ему не хотели зла…

– Мало кто из людей знает о Каменном Оракуле… – Гном снова вглядывается мне в глаза пронзительно и остро. – А ты знаешь.

– Мне рассказывали, – шепчу я. – Давно. Я мальчишкой тогда был.

– А я никогда не слышал, – говорит Серж. – Расскажете?

– Каменный Оракул говорит редко. – Гном кивает нам с Сержем, чешет заросшее курчавой сивой шерстью ухо, вздыхает. – Очень редко. И никогда – к добру. И только к худу – никогда. Он указывает выход из тьмы и смуты. Выход, которым почти невозможно будет воспользоваться. Узкую лазейку. И часто путь этот оказывается почти за гранью возможного. Э-э-эх… а все-таки это надежда.

– И часто надежда оправдывается? – спрашивает Серж.