Стать звездой нелегко - Людмила Леонидова

— Товарищ полковник, это опять Пилюгина кашу заварила, — на ходу бросил капитан, — вон смотрите, в истерике бьется. — Он показал на грязно ругавшуюся и отбивающуюся женщину, которую двое солдат волоком вытаскивали через запасной выход.

— В свидании с мужем отказать, — отрезал начальник колонии.

Пилюгина и еще пара подобных ей заключенных, осужденных за злостное хулиганство, вот уже больше года доставляли много хлопот начальству колонии.

Клавдия Пилюгина, 1972 года рождения, прибыла в колонию из Москвы.

Начальник, опытный сотрудник внутренних органов, подробно ознакомился с ее делом и характеристикой. Отец-алкоголик пропал без вести. Мать, психически больная женщина, не занималась воспитанием дочери. В тринадцать лет Клавдия связалась с компанией подобных ей подростков и сбежала из дома. Они промышляли мелким воровством, грабежом продуктовых палаток. Им казалось, что они герои, освобождающие кошельки богачей. Сладости и продукты сопливые Робины Гуды делили по-братски в подвалах нежилых домов, где устраивали свои жилища. Периодически на них проводили облавы, вылавливали и возвращали родителям. Но они убегали вновь.

Однажды, вернувшись, Клавдия не застала мать в живых. Девушке исполнилось тогда уже восемнадцать лет. По закону она стала наследницей комнаты в коммунальной квартире и старого шифоньера, в котором, кроме тараканов и мышей, ничего не было. Теперь незачем было ночевать абы где, и Клавдия решила использовать квартиру в качестве притона.

Сначала она сдавала ее на ночь знакомым девицам, потом сама приобщилась к их бизнесу и стала зарабатывать проституцией на привокзальных площадях. Генетическое наследство пьяницы отца и сумасшедшей матери явно сказывалось на внешности еще молодой, но уже потрепанной жизнью, пропитой девки.

Однажды на Ярославском вокзале она познакомилась с освободившимся из лагеря двухметровым увальнем Юрием Пилюгиным, которому негде и не на что было жить. Они решили расписаться и наладить семейный бизнес по обману приезжих, которым собирались сдавать свои «апартаменты» на ночлег. Но неожиданная беременность Клавдии сорвала их планы. Она пробовала избавиться от нежданного ребенка. Часами сидела в горячей ванне, приводя в бешенство соседей, пачками глотала таблетки, но тщетно. Прервать беременность не удавалось. Знакомая собутыльница, в прошлом работавшая ветеринарным врачом, предложила ей свою помощь. В антисанитарных условиях, без инструмента она приоткрыла ей шейку матки. К ночи у Клавдии, находившейся уже на шестом месяце, начался абсцесс, поднялась температура. Пришедший на минуту в себя от крика жены Пилюгин влил ей стакан водки для обезболивания и вызвал «скорую». Измученная подобными вызовами женщина-врач сделала выговор пьяной пациентке, за что Клавдия напала на нее и пырнула ножом. Успевшая выскользнуть за дверь медсестра вызвала наряд милиции, который, приехав, застал жуткую картину: мертвецки пьяного Пилюгина, храпевшего на куче грязного тряпья в углу комнаты, окровавленную женщину-врача и обезумевшую хозяйку, которую перебуженные криками соседи пытались связать.

Суд признал ее вменяемой и приговорил к пяти годам лишения свободы.

Оставшуюся часть своего приближающегося материнства хулиганка провела в тюрьме, а потом в лагере. Она еще несколько раз делала попытки избавиться от ребенка, но ее поместили в лагерную медсанчасть, где за порядком строго следили. Изощренности заключенной не было границ. Даже видавшие виды охранники считали ее отмороженной. Начальство колонии надеялось, что, может, материнство изменит Клавдию.

Девочка родилась очень слабенькой. Мать сразу отказалась кормить ее грудью, и поэтому с первых дней ребенка вынуждены были приучать к искусственному питанию. Прибывший из Москвы благотворительный транспорт был для лагерной медсанчасти спасательным кругом. В условиях сурового северного климата нехватка витаминов, а тем более материнского молока тут же сказывались на здоровье детей.

В первый день после прикормки все новорожденные чувствовали себя хорошо. Только к вечеру следующего дня у некоторых начались расстройства желудка, появилась сыпь, поднялась температура. Более слабого ребенка, чем у Клавдии, не было ни у кого. Причитающиеся по закону свободные от работы месяцы Клавдия проводила в свое удовольствие, не навещая ребенка и уж тем более не ухаживая за ним. Она даже здесь, на зоне, находила себе клиентов за пачку сигарет или чая, а если очень везло, то разживалась выпивкой, а не только чифирила с товарками.

Весть о предсмертных судорогах дочери оторвала ее от очередного «поклонника». Воспользовавшись тем, что все ушли на концерт («подумаешь, невидаль!»), она решила заработать сто грамм спирта. Шофер медсанчасти соблазнился услугами столичной жрицы любви.

Посланная разыскать Клавдию девушка-фельдшер застукала ее в позе рабыни, стоявшей на коленях перед пожилым шофером со спущенными стегаными штанами.

— У дочки судороги, подойди к ней, — крикнула вбежавшая девушка.

Она была дочерью местного лекаря-коми. В народе его считали шаманом. Отец с детства учил ее помогать людям, врачевать. Он рассказал ей, что даже в самых безнадежных случаях мать может излечить своего ребенка, Боги наделили мать силой, которую она способна передать своему дитя.

Врач, не отходившая от девочки всю ночь, подтвердила это, объяснив по-научному, что биополе младенца может приобрести дополнительные защитные функции от энергии матери. Запыхавшаяся фельдшерица надеялась, что даже в таком безнадежном случае Клавдия сможет помочь дочке.

— Пошла ты… — не отрываясь от своего занятия, взвилась Клавдия.

Шофера как ветром сдуло.

— Ты мне весь кайф сломала, — наступала на фельдшерицу заведенная заключенная, — я с тобой знаешь, что сейчас сделаю! — Она ударила девушку в лицо. Узкие глаза дочери шамана потемнели:

— Душа твоего ребенка никогда не простит тебя, — медленно выговаривая слова, девушка вытерла кровь с губ и отступила к дверям.

— Что, она уже умерла? — очнулась наконец Клавдия. — Ну, я вам всем сейчас устрою! — И, отпихнув девушку, бандитка понеслась к клубу.

Трехлитровую бутылку «Смирновской» с насосиком Ляльке тащить было несподручно. Вынув из шикарной коробки, она попробовала запихнуть ее в полиэтиленовый пакет. Не вмещаясь ни вдоль, ни поперек, бутылка предательски высовывала свою длинную шею-горлышко.

Наконец девушка догадалась: кожаный рюкзачок для этого в самый раз! Жалко, конечно, в нем такую бандуру таскать, но ничего не поделаешь!

Этот рюкзачок ей подарил Виталий, когда они отдыхали в Португалии и ездили на экскурсию в Лиссабон. В кожгалантерейном бутике Лялька просто присохла к улетной вещице — глаз не могла оторвать. Пик моды на рюкзачки конечно уже пролетел, но Ляльке даже тряпичного не удалось поносить, поэтому все равно очень хотелось.

Холодная бутылка больно била по спине. «Черт, — морщилась от ноши Лялька, — будто глыбу льда на закорках тащу. Видно, в палатке всю ночь отопление не работало. Хорошо, что от метро до проклятого подъезда недолго шлепать!»