Дорога после заката - Александр Машошин

Она тихо соскользнула по стене, юркнула в дверцу внутренних ворот и увидела в коридоре восемь фигур в зелёных гермокостюмах. Проклятье, как быстро! Такой прыти от местной безопасности она, честно говоря, не ожидала. Командование штурмовиков явно не предполагало, что она успеет пройти так далеко, иначе десант с корвета не телился бы так долго, а рысью бежал бы перекрывать свой участок. У безопасников же нашёлся кто-то более дальновидный. И выслал мобильные группы. Что теперь? Раскидать восьмерых так, чтобы не подняли тревогу, не получится. Старший – его отличала жёлтая отделка воротника – сделал рукой знак «стой». Придётся прорываться. И лучше через ангар: здесь, в коридоре, её накроют первой же парой сонных гранат, не поможет и задержка дыхания, их химия действует через кожу.

Прохладные рукояти мечей легли в ладони. Ну, что же, тридцать четыре дуболома да восемь этих, итого сорок два противника, подумала она, пятясь обратно в ангар. Ерунда. Во времена войны бывало и поболе. Ей нужно пройти, и она пройдёт. Вспыхнули огненные лезвия. Набирая скорость для атаки, Осока чувствовала, как безопасники один за другим минуют дверцу и рассыпаются веером у неё за спиной. И вдруг ощутила, как обрушилось что-то незримое, щёлкнуло беззвучно, словно тетива древнего охотничьего лука. Штурмовики пока ничего не поняли, им показалось, что отряд Службы безопасности преследует хрупкую фигурку с запретным оружием в руках. Одна Осока знала, что эти восемь для неё не опасны. На предплечьях выше жёлтых краг замерцали призрачные диски персональных дефлекторных щитов, какие изготавливают в системе Мандалора. В руках безопасников блеснули жуткие переливчатые лезвия. Что-то сообразив, лейтенант-штурмовик отдал приказ стрелять. Поздно. Беспорядочные плазменные заряды отразились от щитов, кого-то ударило в броню, но разве могут пробить кирасу одиночные попадания? Тридцать метров, три секунды. Безопасники не стреляли. Они рубили белые фигуры абордажными тесаками, лезвия которых окружает тонкая плёнка силового поля. Такой тесак проходит насквозь многослойную корабельную переборку, и всего секунда нужна лезвию, чтобы проделать сквозной прорез в гермодвери. Что против него жалкая пластоидная скорлупа «от плазмы»? Делали своё дело и световые мечи, смазываясь от скорости в огненные сполохи. Хаотичные движения джедайки не давали дуболомам взять её на мушку. Исполняя этот завораживающий танец смерти, Осока внезапно ощутила давно не испытанное чувство локтя, такое же, как тогда, на войне. Цель ясна, вот он враг, и рядом свои. Вокруг неё образовалось пустое пространство, но она не собиралась останавливаться. Подкат – два штурмовика лишаются ног, удар-ножницы – катится с плеч голова взводного, и вновь очерчен смертельный круг. Штурмовики потеряли самообладание, заметались, и это довершило разгром. Взвод из тридцати трёх тренированных солдат и офицера, способный разогнать тысячную толпу или расправиться с сотней вооружённых бунтовщиков, вповалку валялся у ног победителей. Семеро? А где восьмой? Осока резко обернулась. Безопасник с жёлтой полосой у воротника лежал, придавленный трупом штурмовика. Крепление шлема сломалось от сильного удара, металлическая полусфера соскользнула с головы. Стекленеющий взгляд мужчины показался Осоке знакомым. Да. Она с отчётливой ясностью вспомнила пустой ангар, треугольную тушу «Бумеранга», замершую напротив выходного створа, короткий двухшереножный строй церемониального караула. И эти глаза рядом со вскинутой к козырьку кепи ладонью в уставной белой перчатке.

Сердце Осоки болезненно сжалось. Дурацкая несогласованность! Знай она, что Служба Безопасности может её просто пропустить, не было бы этого боя. А отставной сержант спецназа остался бы жив. Теперь он умирал. И всё же нашёл в себе силы разомкнуть губы:

– Выполняйте приказ…

Глаза его потухли.

– Так точно, сержант, – произнёс другой безопасник. Приоткрытое забрало позволяло видеть только нижнюю часть его лица и кончик носа, но оранжевая кожа безошибочно выдавала борнека. – Мастер, Вам следует спрятаться в одном из осмотренных секторов. Когда всё утихнет…

– Нет. В соседнем ангаре мой корабль, я улечу.

– Вас расстреляют турболазеры.

– Сначала пусть обнаружат!

– Понял, мэм. Идите. И заварите сбойку, мы будем атаковать через ворота.

– Почему вы…?

Борнек понял вопрос и ответил, не дав ей закончить:

– Потому что мы – всё ещё люди. И людьми хотим остаться. Так говорит наш капитан… и так учил нас сержант Тикусен. Прощайте, Мастер.

– Да пребудет с вами Сила.

Двумя точными движениями мечей расплавив запоры кремальеры с противоположной стороны двери, Осока спешно выключила оружие и бегом бросилась к «Горгулье». На её пути возвышался старенький частный грузовик. От стены к его борту тянулся толстый заправочный рукав, по каким подаётся инерт. Вот это весьма кстати! Потянувшись в Силе, Осока заклинила задвижку и обратный клапан внутри корабля, затем перерубила мечом рукав. В станционной заправочной системе, конечно, тут же сработала отсечка, а вот из цистерн грузовика жидкая смесь углеводородов, не удерживаемая ничем, хлынула обратно в разорванный шланг и на пол. По ощущениям джедайки, ёмкости были полны примерно на треть, а это почти семьдесят тонн, вполне достаточно для небольшого сюрприза. Соприкоснувшись с тёплым металлом пола, криогенная жидкость начала интенсивно испаряться, и стылый туман стал подниматься от места диверсии, быстро распространяясь по ангару. Осоке пришлось поднажать, чтобы холод не обжёг ей спину. Она успела увидеть застывшую в шоке фигуру заправщика, одетого в защитный скафандр. «Ведь всего на минуточку отошёл…» говорило его бледное от ужаса лицо за стеклом шлема. Тремя прыжками достигнув «Горгульи», джедайка взлетела по пандусу, заорала:

– Закрывай!!

Загудел привод рампы.

– Репульсоры! Уравновешивай! – продолжала распоряжаться Осока. Первые клочья ледяного пара наползали на корабль, а в той стороне, где стоял грузовик, туман клубился уже выше человеческого роста.

– Теперь плавно убирай опоры, – приказала Осока, падая в командирское кресло. «Горгулья» стояла носом к внутренним воротам, и ей было хорошо видно, как в ангар, уже с бластерами в руках, сунулись двое безопасников. И тут же отпрянули, один ударил кулаком по грибовидной кнопке тревоги. В ангаре мерзким багровым светом замигали сигнальные лампы и, должно быть, зазвучала сирена. Впрочем, немногочисленный персонал и так уже попрятался в герметичных каморках стен.

– Что за переполох там поднялся? – спросил Кауди.

– А, – отмахнулась Осока, – хотела захватить кораблик побольше, да слегка не рассчитала силы. Взвод дуболомов покрошила, а больше – увы.

– Да ты… – начал Тай, увидел выражение её глаз, проворчал: – Ещё и шутишь, нашла время.

– Ну, извини. А только, при нашей жизни, не будешь шутить – заработаешь хроническую меланхолию. Ничего, привыкнешь, Магистра это тоже первое время бесило.

– Что теперь?

– А теперь они вынуждены будут снять силовую стенку и удалить тот взрывчатый коктейль, что я им намешала. Нас вынесет наружу вместе с воздухом, – объясняя, Осока подала питание на пульт маскировочной системы, выровняла потенциалы, поднесла палец к клавише включения дефлекторных щитов. В тот момент, когда отключили поле, «Горгулья» качнулась на репульсорах и, укрытая маскировочной системой, кувыркаясь, выплыла наружу.