Враг - Ли Чайлд

– Один из наших?

– Я не знаю.

– Это отвратительно.

– До сих пор со мной ничего подобного не случалось.

Она снова затихла, потом спросила:

– Как ваша мама?

– Сломала ногу, – ответил я. – Ничего особенно серьезного.

– Пожилые люди в такой ситуации могут заболеть пневмонией.

– Ей сделали рентген. Пневмонии нет.

У нее дрогнули нижние веки.

– Могу я задать очевидный вопрос? – спросила она.

– А такой есть?

– Нападение на гражданское лицо с причинением ему увечий – это серьезное обвинение. У них есть докладная и свидетель, достаточно надежный, чтобы взять вас под арест.

– И что?

– Так почему они этого не сделали?

– Уиллард решил придержать жалобу.

– С какой стати ему это делать, если он такой придурок, как вы говорите?

– Из уважения к моему послужному списку. Он так сказал.

– И вы ему поверили?

Я покачал головой.

– Судя по всему, с жалобой что-то не так, – сказал я. – Мерзавец вроде Уилларда непременно пустил бы ее в ход, если бы мог. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Ему плевать на мой послужной список.

– С жалобой должно быть все в порядке. Военный свидетель – это лучшее, что может быть. Он подтвердит все, что ему прикажут. Все равно как Уиллард сам бы написал заявление. И вообще, почему вы здесь?

Я вспомнил слова Джо: «Узнай, кому ты так сильно понадобился в Бэрде, что он вытащил тебя из Панамы, а на твое место поставил придурка».

– Я не знаю, почему я здесь. Я ничего не знаю. Расскажите мне о подполковнике Нортон.

– Нам запретили заниматься этим делом.

– Ну а вы расскажите мне ради интереса.

– Это не она. У нее алиби. Она была на вечеринке в баре за пределами базы. Всю ночь. Ее видела сотня человек.

– А кто она такая?

– Инструктор по психологическому воздействию на противника. У нее степень доктора философии, она специализируется на сексопатологии. Занимается тем, что разрабатывает методы атаки на внутреннее эмоциональное состояние врага при помощи воздействия на его мужское начало.

– Интересная дамочка.

– На вечеринку в бар ее пригласили. Кто-то еще, кроме вас, считает ее интересной дамочкой.

– Вы проверили, кто сидел за рулем машины Васселя и Кумера?

Саммер кивнула.

– На проходной записано, что его зовут майор Маршалл. Я его проверила. Он из штаба Двенадцатого корпуса, временная командировка в Пентагон. Он здесь с ноября.

– Вы проверили телефонные звонки из отеля в Вашингтоне?

– Звонков не было, – ответила Саммер. – В номер Васселя позвонили один раз в двенадцать двадцать восемь ночи. Думаю, из Германии, из Двенадцатого корпуса. Никто из них никому не звонил.

– Вообще?

– Да.

– Вы уверены?

– Абсолютно. Там электронный коммутатор. Нужно набрать девятку, чтобы позвонить из отеля, и компьютер автоматически записывает вызов. Чтобы после внести звонок в счет.

Тупик.

– Хорошо, – сказал я. – Забудьте об этом деле.

– На самом деле?

– Приказ есть приказ, – сказал я. – Иначе воцарятся анархия и хаос.

Я вернулся в свой кабинет и позвонил в Рок-Крик, посчитав, что Уиллард давно ушел. Он был из тех, кто строго придерживается рабочих часов и никогда не задерживается. Я попросил ротного писаря найти копию приказа, по которому меня перевели из Панамы в Бэрд. Ему потребовалось пять минут, чтобы отыскать документ, а я тем временем читал записи Саммер, длинные списки имен, которые мне ничего не говорили.

– Я нашел приказ, сэр, – сказал писарь.

– Кто его подписал? – спросил я.

– Полковник Гарбер, сэр.

– Спасибо.

Я положил трубку и целых десять минут сидел, пытаясь понять, почему люди мне врут.

А потом я забыл про этот вопрос, потому что зазвонил мой телефон и молодой рядовой из военной полиции, который патрулировал базу, сообщил мне, что в лесу обнаружен труп. Похоже, дело было серьезным, потому что его пару раз вырвало, прежде чем он сумел довести свой доклад до конца.

Армейские базы, расположенные за пределами городов, как правило, очень большие. Даже если здания инфраструктуры расположены компактно, вокруг них всегда имеются огромные участки пустой земли.

Я впервые попал в Форт-Бэрд, но не сомневался, что он не отличается от всех остальных – маленький, аккуратный город, окруженный большим участком принадлежащей правительству плохой песчаной земли в форме подковы, с низкими холмами и неглубокими долинами, поросшими разрозненными деревьями и кустарником. За долгую жизнь базы деревьям пришлось имитировать ясени Арденн, великолепные хвойные деревья Центральной Европы и раскачивающиеся на ветру пальмы Ближнего Востока. Здесь рождались и умирали целые поколения теорий, касающихся обучения пехотинцев. Здесь полно траншей, окопов и огневых точек. А также крытых стрельбищ, и окутанных колючей проволокой препятствий, и стоящих одиноко хижин, где сексопатологи учат своих подопечных воздействовать на мужское начало врага.

Кроме того, наверняка не обошлось без бетонных бункеров и точных копий правительственных зданий, где отряд специального назначения учится освобождать заложников. И естественно, имеются трассы для бега по пересеченной местности, на которых, спотыкаясь и теряя последние силы, тренируются несчастные призывники, а некоторые из них падают и умирают. Вся территория окружена милями старой ржавой проволоки, и на каждом третьем столбе закреплены таблички, предупреждающие, что здесь все принадлежит Министерству обороны.

Я вызвал криминалистов, отправился в гараж и выбрал «хаммер», у которого на приборной доске имелся работающий фонарик. Затем я завел его и, следуя указаниям позвонившего мне рядового, поехал к юго-востоку от населенного района, пока не выбрался на неровную песчаную дорогу, ведущую в глубь территории базы. Меня окутывал непроглядный мрак. Проехав больше мили, я увидел вдалеке фары еще одного «хаммера». Он был припаркован под острым углом примерно в двадцати футах от дороги, и его фары высвечивали деревья, отбрасывая длинные злобные тени на лес. Сам рядовой стоял, прислонившись к капоту. Он опустил голову и смотрел в землю.

Первый вопрос: как может человек, ночью патрулирующий территорию в машине, увидеть в темноте труп, спрятанный вдалеке, среди деревьев?

Я остановился рядом с ним, взял фонарик, вышел в холодную ночь и сразу понял, как это произошло. Посреди дороги валялись обрывки одежды. Сбоку я заметил одинокий ботинок, старый, поношенный, давно чищенный. Самый обычный, из черной кожи, военного образца. К западу от него, примерно в ярде, лежал носок. Потом второй ботинок и второй носок, куртка от полевой формы и оливкового цвета потрепанная рубашка. Вещи были разложены в линию, словно гротескная пародия на эротическую фантазию: ты возвращаешься домой и обнаруживаешь брошенное нижнее белье, которое показывает тебе путь к лестнице, ведущей в спальню. Если не считать того, что рубашка и куртка были перепачканы кровью.