Если в сердце живет любовь - Люси Бродбент

Двигаться дальше? Но как можно двигаться дальше? Не хочу никуда двигаться. Двигаться — значит забыть папу. Оставить его, покинуть. Перевести в разряд воспоминаний. Нет, к таким подвигам я не готова. Укладываю содержимое стола в коробки, а коробки гружу в машину.

— Пожалуй, заберу бумаги домой и там рассортирую! — кричу, обращаясь к Хизер. Она сейчас далеко, в кухне. Не могу оставаться под одной с ней крышей.

— Хорошо! — кричит она в ответ.

На миг останавливаюсь в нерешительности. Может быть, подойти и сказать «до свидания»? Смотрю в открытую дверь. Хизер кормит собак.

— Пока, — говорю я неуверенно.

— Пока. — Мачеха даже не оборачивается.

В отношении уюта и домашней обстановки британские частные школы недалеко ушли от тюрем. Об этом писал еще Ивлин Во, чьи книги я нашла в школьной библиотеке. Прочитала все его романы, да и вообще всю доступную литературу. Конечно, писатель был прав. Школа оказалась жестокой, враждебной и находилась за миллион миль от дома.

От смертельной тоски спасало чтение. Кроме книг, школьная библиотека имела и еще одно серьезное преимущество: здесь не было обидчиц. «Старшие» редко отягощали головы чтением. Поэтому я проводила за столом почти все время, погрузившись в чтение романов, и выныривала лишь тогда, когда звонок призывал на уроки, в столовую или сообщал, что пора ложиться спать.

Каждый день почтальон доставлял в библиотеку свежую газету. Я с интересом просматривала номер за номером, выуживая известия о папе. Оказывается, иногда родительская слава могла приносить некоторую пользу: в частности, удавалось узнавать, что происходит в семье, даже если письма давно не приходили. А еще я любила читать рецензии на папины концерты и альбомы и узнавать, куда его занесла гастрольная судьба.

К сожалению, газеты сообщали и иные новости.

«Гевин Сэш расстается со второй женой! — кричал заголовок. — Рок-звезда Гевин Сэш и модель Бонни Бэнкс подали на развод после двенадцати лет брака. «Расставание крайне тяжело, но необходимо нам обоим», — сказала Бонни, которая сейчас находится на Гавайях. Гевин Сэш продолжает жить в семейном особняке в Беверли-Хиллз, где его видели с таинственной блондинкой. Услышать комментарий артиста не удалось».

Я не заплакала. Окаменела от горя. Рядом со статьей была напечатана фотография мамы и папы, совсем новая: оба стояли на красной дорожке во время церемонии «Грэмми». Чтобы изобразить разрыв, редакция нарисовала между ними жирную черную линию.

— Хизер хочет все продать?! — восклицает Лиззи слишком громко и закидывает правую руку за голову, пытаясь принять позу, которую до сих пор понимает неправильно.

— Тсс… — шипит на нас стоящая впереди «твинки» в прозрачных леггинсах, через которые видны трусы.

— Но это же кошмар! — продолжает возмущаться Лиззи, правда, теперь уже шепотом. — Она обязана отдать те вещи, которые вы захотите сохранить.

— Я надеялась, что так и будет. Но она говорит, что надо двигаться вперед.

— Сука!

— Наверное, ей просто очень плохо без папы.

— Знаешь, в чем твоя главная проблема, Перл? — спрашивает Лиззи. — Ты не можешь тоже стать сукой. Пора разозлиться и ответить Хизер ее же оружием. Да, надо вести разговор на равных. Почему ты всегда скромничаешь и уходишь в тень?

— Вовсе нет.

Лиззи надувает детский розовый пузырь из малиновой жвачки, и «твинки» снова недовольно ворчит.

— Кроме того, твой отец должен был составить завещание.

— Полагаю, он это сделал.

— И что же?

С вытянутыми руками и широко расставленными ногами мы медленно движемся — вернее, как предписано наукой, перетекаем — в позу, которая мыслится как поза дракона, хотя, честно говоря, образ орангутанга кажется более актуальным. Сейчас половина третьего. Мы в клубе «Кранч» на бульваре Сансет, занимаемся китайской гимнастикой цигун. В самом Китае она популярна с глубокой древности, но в Лос-Анджелесе появилась совсем недавно. Упражнения положено выполнять молча, сосредоточенно, в полной тишине, но Лиззи решительно вызвалась меня сопровождать. Сказала, что не хочет бросать подругу в сложное время. Очень мило с ее стороны, хотя, по-моему, ей просто хочется поговорить о первом свидании с Кэмероном Валентином. Он использовал время с толком, однако потом попросил разрешения удалиться, так что до главного дело так и не дошло.

— Как бы там ни было, а отец наверняка оставил тебе кучу денег. В любой печали можно найти утешение. — Лиззи коварно улыбается. — Только подумай обо всем, на что сможешь потратить наследство.

— Лиззи! — укоризненно перебиваю я, хотя отлично понимаю, что подруга всего лишь пытается рассмешить.

Джейд, наша преподавательница, бросает осуждающий взгляд.

— Все мы — часть вселенной, а потому испытываем притяжение как неба, так и земли. Главное — найти баланс между двумя стихиями, — объясняет она и изгибается так, что становится похожей на дерево. В зале негромко играет китайская музыка. — Энергетическое поле, притягивающее все живое, должно иметь центр, поэтому в своей работе мы используем термин «центрирование». Он подразумевает состояние отсутствия дисбаланса.

Я делаю глубокий вдох и стараюсь не впасть в дисбаланс. Со смерти папы прошло десять дней, и мне необходимо ощутить центрирование, что бы, черт подери, оно ни значило. За это время я успела совершить немало подвигов: разбила боковое зеркало в машине, потеряла айпод и пропустила назначенный визит в салон красоты, чего раньше не случалось ни при каких обстоятельствах. Да, необходимо найти центр энергетического поля. Упорно пытаюсь сосредоточиться. Искать центр очень приятно: процесс успокаивает, организует и даже немного отвлекает от мыслей о страшной мести, которой заслуживает Хизер.

— Хочешь услышать, как прошло свидание с Кэмероном, или нет? — шепчет Лиззи.

— Нет, — шепотом отвечаю я и даже улыбаюсь. Дело в том, что мой ответ все равно ничего не изменит.

— Медитация достигает состояния концентрации в центре и невозможности эту концентрацию нарушить, — бубнит Джейд. Ровный голос усыпляет. Сосредотачиваюсь на собственном центре. Интересно, где он может находиться? Что, если в сердце? Думаю о сердце. Бьется, качает кровь. Думаю о папином сердце. Не бьется. Лучше послушать болтовню Лиззи.

— Потом расскажешь, — шепчу я, пока мы сгибаем колени и перетекаем в следующую позу. Надо все-таки постараться и сконцентрироваться на балансе. Последние дни прошли при полном отсутствии баланса; даже странно, что земной шар как-то удержался на своей оси и не опрокинулся. Я звонила маме, и мы долго разговаривали.

— Уже слышала по радио, — ровным голосом ответила она, когда я рассказала, что случилось. — Глупый старик. Не знал меры в сексе, вот в чем его проблема.