Безжалостный принц - Софи Ларк

Мы едем в район Фултон Маркет, который раньше был полон мясокомбинатов и складов, а теперь превратился в отель, бар, ресторан и модную технологическую компанию. Сбор средств будет проходить в Морганс он Фултон, в пентхаусе на самом верху здания.

Мы идем к лифту через художественную галерею на главном этаже. Она заполнена от пола до потолка картинами разных стилей, разного уровня мастерства. Аида останавливается возле одной особенно отвратительной современной работы в оттенках персикового, серого и коричневого.

— О, смотри, — говорит она. — Теперь я знаю, что подарить твоей маме на Рождество.

— Полагаю, ты имеешь ввиду это, — говорю я, кивая в сторону мрачной и угрюмой картины маслом, изображающей Кроноса, пожирающего своих детей.

— О да, — говорит Аида, мрачно кивая. — Семейный портрет. Это папа, когда мы забываем выключить свет или оставляем открытыми шкафы.

Я слегка фыркаю, и Аида выглядит испуганной, как будто никогда раньше не слышала, чтобы я смеялась. Возможно, так и есть. Когда мы, наконец, заходим в лифту, кто-то зовет: — Придержите дверь!

Я протягиваю руку, чтобы не дать ей закрыться.

И тут же жалею об этом, когда вижу, как Оливер Касл протискивается внутрь.

— О, — говорит он, заметив нас и высокомерно вскидывая голову. Его волосы длинные, густые и выгоревшие на солнце. У него загар с намеком на ожог, как будто он весь день провел на яхте. Когда он улыбается, его зубы по сравнению с этим кажутся слишком белыми.

Он оглядывает Аиду с ног до головы, позволяя своим глазам скользить по ее телу, которое в облегающем, расшитом бисером платье выглядит соблазнительно в форме песочных часов. Меня бесит его откровенность. Может, мои отношения с Аидой и не романтичны, но она все равно моя жена. Она принадлежит мне и только мне. А не этому богатому мальчику-переростку.

— Аида, ты и вправду выглядишь на все сто, — говорит он. — Я не помню, чтобы ты так наряжалась для меня.

— Похоже, это не стоило таких усилий, — говорю я, бросая на него взгляд.

Оливер фыркает.

— Не знаю. Думаю, Аида просто использовала свои усилия для других вещей…

Я живо представляю, как Аида проводит языком по члену Оливера, как она делала с моим. На меня обрушивается ревность, как мешок с сырой грязью. Она выбивает из меня воздух.

Мне требуется все мое терпение, чтобы не схватить Касла за лацканы его бархатного пиджака и не отшвырнуть к лифтовой стенке.

Возможно, я бы так и сделал, если бы в этот момент лифт не дернулся и не остановился на последнем этаже. Двери раздвигаются, и Оливер выходит, не оглядываясь на нас.

Аида смотрит на меня своими холодными серыми глазами.

Мне не нравится эта новая тихая Аида. Это заставляет меня нервничать, гадая, что она задумала. Мне больше нравится, когда она говорит все, что думает, как только ей что-то приходит в голову. Даже если в тот момент меня это очень злит.

Пентхаус представляет собой большую открытую комнату, в данный момент заполненную потенциальными донорами, налегающими на бесплатный алкоголь. Конечно, на самом деле оно не бесплатное — я собираюсь выдоить из каждого ублюдка все до последней крупицы поддержки, которую смогу получить от них. Но пока что они могут полакомиться элитными коктейлями и причудливыми закусками.

Одна сторона комнаты состоит из раздвижных стеклянных дверей, которые сейчас открыты на террасу крыши. Гости могут перемещаться туда-сюда, наслаждаясь теплым ночным воздухом и бризом с озера. Открытая площадка увешана светящимися фонарями, и с нее открывается потрясающий вид на огни города внизу.

В данный момент ни безупречная сервировка, ни великолепный состав гостей не доставляют мне никакого удовольствия. Я подхожу к бару и прошу двойную порцию виски. Аида смотрит, как я выпиваю его одним глотком.

— Что? — огрызаюсь я, ставя пустой стакан обратно на барную стойку.

— Ничего, — отвечает она, пожимая голыми плечами и отворачиваясь от меня, чтобы заказать себе выпивку.

Пытаясь выбросить из головы мысли об Оливере и Аиде, я осматриваю толпу, ища свою первую цель. Мне нужно поговорить с Калибрезе и Монтесом. Я замечаю маму возле еды, разговаривающую с государственным казначеем. Она здесь уже несколько часов, следит за подготовкой и приветствует первых гостей, когда они прибывают.

Затем я вижу кое-кого, кто точно не был приглашен: Таймон Зейджак, более известный как Мясник. Глава польской мафии и главная гребаная заноза в моей заднице.

Братерство контролирует почти весь Нижний Уэст Сайд, вплоть до Чайнатауна, Маленькой Италии и более богатых районов на северо-востоке, которые контролируются ирландцами, то есть мной.

Если существует иерархия гангстеров, то она выглядит примерно так: на вершине находятся белые воротнички, гангстеры, использующие рычаги бизнеса и политики для поддержания своего контроля. Таковы ирландцы в Чикаго. Мы управляем этим городом. У нас больше золота, чем у гребаного лепрекона. И мы делаем столько же денег легально, сколько и нелегально — по крайней мере, в этой приятной серой зоне лазеек и закулисных сделок.

Это не значит, что я боюсь испачкать руки. Я заставил не одного человека в этом городе исчезнуть навсегда. Но я делаю это тихо и только в случае необходимости.

На следующей ступеньке лестницы находятся гангстеры, которые побывали в обоих мирах, например итальянцы. Они по-прежнему управляют множеством стриптиз-клубов, ночных клубов, незаконных азартных игр и рэкетом защиты. Но они также участвуют в строительных проектах, которые составляют основную часть их доходов. Они имеют сильные позиции в профсоюзах плотников, электриков, стекольщиков, операторов большегрузного оборудования, строителей, каменщиков, сантехников, листопрокатчиков и многих других. Если вы хотите построить что-нибудь в Чикаго, и не хотите, чтобы оно сгорело на полпути, или его «задержали», или украли ваши материалы, то вам придется нанять итальянцев в качестве прорабов, или заплатить им.

Далее, еще ниже, — польская мафия. Они по-прежнему участвуют в насильственных преступлениях, в громких, очевидных и привлекающих внимание преступлениях, которые создают проблемы для тех из нас, кто хочет сохранить видимость безопасного города.

Братерство по-прежнему активно занимается наркотиками и оружием, угоняет машины, грабит банки и бронированные автомобили, занимается вымогательством и даже похищением людей. Их грязные делишки публикуются в новостях, и они постоянно расширяют границы своей территории. Они не хотят оставаться в Гарфилде, Лоундейле и Украинской Деревне. Они хотят проникнуть в те районы, где водятся деньги. В те районы, которыми владею я. На самом деле, появление Таймона Зейджака на моем мероприятии по сбору средств — уже само по себе проблема. Я не хочу видеть его здесь ни как врага, ни как друга. Я не хочу, чтобы меня с ним ассоциировали.

Он не из тех, кто сливается с толпой. Он почти такой же широкий, как и высокий, с пшеничного цвета волосами, только начинающими седеть, и изрезанным лицом, на котором могут быть шрамы от акне или чего-то еще похуже. У него похожие на топор скулы и римский нос. Он аккуратно одет в костюм в полоску, с белым цветком на лацкане. Каким-то образом эти изящные детали только подчеркивают грубость его лица и рук.